Twin guys

Gold Rush

Он упрямо молчал, и Лора оставила надежду услышать что-то от него, но в какой-то миг он произнёс:

– На твоём месте я бы ненавидел меня за то, как я поступил с тобой.

– Сейчас не время для ненависти

Руслан

упорно поглаживал руку матери, пока та с трудом дышала через кислородную маску. Медсестра заявила о необходимости дополнительной вентиляции лёгких, пока женщина не отойдёт от воздействия недавнего летаргического сна. Ольга не разговаривала, и Руслан тоже, в то время как в голове у него вертелось столько слов и словосочетаний, что все они завертелись в огромный беспорядочный ком.

– Знаешь, что ужасно, мам...
– тихо, словно сомневаясь, промолвил он, - Что Демид прав. Это я довёл тебя до такого состояния. И сейчас я ничего не могу сделать, чтоб тебе стало лучше.

Он не знал, слушает ли она его, поскольку её глаза были закрыты, но суховатая рука тем временем отчаянно сжимала его пальцы.

– Слышишь, мам?
– он посмотрел ей в лицо, на этот раз голос его обрёл необходимую твердость и уверенность.
– Я не стою того, чтобы ты так быстро сломалась, - она не открывала глаз, но Руслан все равно продолжил, - ты

пережила папину смерть, ты подняла нас с Демидом, ты дала мне возможность заниматься тем, что мне нравилось. Помогла Демиду купить тот фотоаппарат за тысячу долларов, - когда он остановился, слышалось лишь её дыхание и громкое пикание монитора, - Тебе всего лишь пятьдесят, ты ещё не женила ни меня, ни Демида. Не смей, поняла?
– он сильнее сдавил руку матери в своих пальцах, - не смей так быстро уходить. Тем более из-за меня.

Женщина приоткрыла глаз. Тусклый зрачок был едва виден между мокрыми ресницами. Рука матери поднялась к его лицу, костяшками пальцев она прошлась по щеке Руслана, а после безжизненно упала на простынь.

Парень вздрогнул, услышав протяжный писк монитора, моментально бросив взор на мать, он заметил, как её ресницы накрыли друг друга, и она перестала дышать.

– Мама, - Руслан вскочил со своего места.
– Мама! Мам!
– обеими руками он схватился за её плечи и принялся потряхивать их.
– Мама, нет! Проснись, мам...

На его крики дверь палаты отворилась, и Демид вновь ворвался внутрь. Его побледневший брат повернулся к нему лицом, глядя на которое Демиду все стало понятно.