Ты Богиня, детка! или На Олимп по обмену

Иванова Ольга Дмитриевна

От Николя со вчерашнего дня не было ни слуху, ни духу. Не могу сказать, что это меня расстраивало, но все же в глубине души я ждала от него каких-то маломальских извинений. Но он так и не появился.

В понедельник за завтраком я сама отсела от него за другой столик, а на лекциях так же занимала места как можно дальше. Сам Николя хоть и поглядывал затравлено в мою сторону, но подходить тоже не спешил.

Я уже потихоньку стала забывать и о злополучном свидании, и о том, что вообще когда-то близко общалась с Николя, как он вдруг решил напомнить о себе

и выкинуть очередной финт.

Во вторник во время обеда села уже по традиции с Пашей, Ханной и Гиласом. Этот столик хоть и стоял в центре зала, но рассчитан был на четыре человека, поэтому вероятность, что к нам кто-то подсядет, была ничтожна мала. Николя тоже пока в периметре столовой не наблюдался, и я спокойно приступила к еде.

На несколько поменявшийся звуковой фон сразу не обратила внимания. Когда же к привычному тихому шуму голосов добавились удивленные восклики, смешки, а также улюлюканья, я медленно повернула голову в сторону дверей…

О, нет, только не это! В ушах сразу загудело, а щеки запылали от возмущения и стыда. По направлению ко мне шагал Николя с целой корзиной своих излюбленных роз, на этот раз кроваво-алых. И где он их только берет?!

— Ника, — он поставил корзину у моих ног, а сам… плюхнулся на колени рядом. — Я пришел помириться…

О, боги… Я подскочила со стула, чуть не перевернув его, и отступила на шаг.

— В субботу мы оба были неправы, — с невозмутимым видом продолжил Николя. — И я, как мужчина, пришел мириться первым…

— Оба были неправы?

До меня только что дошел смысл его слов. То есть, он не извиняться пришел? Вернее, считает, что и я тоже в чем-то виновата?

— Конечно, — спокойно ответил Николя. — Мы много наговорили друг другу сгоряча. Но это не должно стать помехой нашим отношениям. В паре всегда должно быть место пониманию и прощению…

— Какие отношения, Николя? — мой мозг отказывался воспринимать эту чушь. — Какая пара?

— Наша с тобой пара.

Откуда-то сбоку раздался залихватский свист, а следом гогот.

— Прощай уже своего Ромео, Джульетта! — насмешливо выкрикнул кто-то.

Хвостатый уродец с третьего курса. Кто б сомневался.

— Давай быстрее, а то обед стынет! — его дружок тоже тут как тут.

От волнения и гнева у меня все запрыгало перед глазами, а хохот вокруг стал сливаться в единый гул.

— Мы — не пара! — громко произнесла я. — Никогда ею не были и не будем! — на последнем слове голос все-таки задрожал и сорвался. — Запомни это раз и навсегда!

Окружающая действительность превратилась в хоровод пляшущих картинок, среди которых мой взгляд выхватил знакомую фигуру в черном. Кей стоял в стороне ото всех, скрестив руки на груди, и тоже наблюдал за всем цирком, что устроил Николя. Я не видела выражения его глаз, не могла понять, что он думает, но именно его присутствие здесь стало для меня последней каплей…

Я оттолкнула Николя и бросилась прочь из столовой. Бежала, сама не зная куда, пока не опомнилась в пустынном коридоре третьего этажа. Подергала дверь одной из аудиторий — закрыто. Ну

и черт с ней… Опустилась прямо на пол, закрыв лицо руками, и вдруг расплакалась. Впервые за все время пока находилась в этой проклятой Академии. Хотя и до этого хватало поводов для слез, однако я старалась сдерживаться, но вот сейчас плотину прорвало…

Плакала я не только из-за пережитого позора. Вспомнилось все: и как против воли попала на Олимп, и как до сих пор не могу привыкнуть к здешней жизни, и Дионис, который так и остался для меня темной лошадкой, Кей, видеть которого просто не могла… А тут еще и у Николя оказалась такая низкая душонка. И по родителям я соскучилась, по дому… По Таське, подружке, наконец…

— Вот ты где, — облегченный вздох и теплая улыбка в голосе. — Думал, не найду тебя… Все этажи оббегал…

Пашка приземлился рядом со мной и легонько толкнул плечом в плечо:

— Чего ревешь? Неужели из-за этого придурка Николя?

— Да так, накопилось… — шмыгнув носом, я принялась поспешно вытирать слезы.

— Держи, — Пашка протянул мне носовой платок. Даже чистый.

— Спасибо, — я улыбнулась.

— Ты, это, брось реветь. Да и не из-за чего. Тебе не идет… Вон, нос распух, глаза красные…

— Благодарю за комплимент, — ничуть не обидевшись, усмехнулась я. — Но кавалер с тебя никудышный…

Пашка на это фыркнул:

— Зато все твои кавалеры как на подбор… Один французик чего стоит.

— Я думала, что вы с Николя дружили, — заметила осторожно.

— Да не… — отмахнулся Паша. — Занудный он какой-то… И все об учебе говорит… А тебе чем он не угодил? Когда ты ушла, он с таким видом отшвырнул корзину со своими, вернее, твоими цветочками…

— Что-то еще сказал?..

— Ну, так… — Пашка замялся. — Ничего особенного.

— Говори уже, — вздохнула я.

— Просто назвал тебя глупой и ветреной девушкой.

— Короче, обозвал дурой, — догадалась я, — и женщиной легкого поведения…

— Ты не переживай, — Паша потрепал меня по коленке, — он это очень тихо сказал… Никто не слышал.

— Да плевать… — я приткнулась затылком к стене.

— И сам он тот еще придурок, — продолжал меня успокаивать приятель. — Только умеет что красиво говорить да пыль в глаза пускать, а за душой — ничего… Такие любят красоваться на фоне других… Он-то думал, что будет рядом с тобой блистать умом, а ты им восхищаться… А на деле ты оказалась не такая уж глупая, учишься нормально, в некоторых предметах даже лучше его… А ему-то во всем нужно быть первым…

— Ты даже не представляешь, как я мечтаю завалиться по всем этим предметам… — призналась ему с горечью.

— Зачем? — Пашкино изумление было таким искренним, что я не сдержала усмешки.

— Не хочу я здесь учиться… И никогда не хотела. Насильно меня сюда притащили, вот и вынуждена мучиться до окончания года, — очередное признание далось мне нелегко, ведь я еще никогда ни с кем не делилась своими потаенными мыслями.

— Как так?

— А вот так… — я снова усмехнулась. — Расскажу как-нибудь в другой раз…