Ты Богиня, детка! или На Олимп по обмену
Шрифт:
— Наказан, — кивнул тот.
— Ну что ж, — кашлянул Гипнос, — сейчас подумаем, чем вас занять. Так, бездельники Венхель и Гроаг идут удобрять поле с асфоделами.
— Почему это мы бездельники? — попытался возмутиться Гроаг, но осекся под взглядом Гипноса.
— Если бы не были бездельниками, не попадали бы сюда уже в четвертый раз, — сказал бог сновидений. — Только убедительно прошу, когда будете удобрять, не хулиганьте и не тревожьте души. Они потом Аиду жалуются, что нарушили их покой… Все, можете идти. Удобрения и инвентарь возьмете у Миноса. Где его найти, думаю, вы в курсе. Через два часа приду
Проводив взглядом Венхеля и Гроага и убедившись, что те ушли в нужном направлении, Гипнос обратил внимание на нас с Кеем:
— Ну а вы… Пойдемте со мной, во дворец Аида. Сегодня у него гости, надо до их прихода прибрать территорию.
Дворец царя мертвых располагался на невысоком склоне. Его даже окружал парк, в котором росли в основном плакучие ивы и тополя. Вот парк-то нам и поручили привести в порядок. Кея вооружили метлой — подметать сухую листву с дорожек, мне же вручили лейку, чтобы поливать газоны и редкие клумбы с теми же асфоделами — единственными цветами, что произрастали в подземном царстве. Территория парка была небольшая, поэтому с Кеем мы работали почти всегда рядом и могли переговариваться. В основном он рассказывал мне о богах, живущих здесь же, в Аиде. Так, я впервые узнала, что и Гипнос, и Морфей служат Аиду.
Удалось познакомиться и с Персефоной — дочерью богини Деметры и женой царя мертвых. Она сама подошла к нам, предложив утолить жажду чистой водой и перекусить фруктами. Не представляю, как этой милой и нежной девушке живется под землей, пусть и не весь год. И каково это — быть женой самого царя мертвых?
Аида тоже получилось увидеть, правда, мельком. Внешне он оказался похож на своего брата Зевса, разве что кожа более светлая, не тронутая солнечным загаром, и одет в темный хитон.
Мы почти покончили с уборкой у входа дворца, когда появился первый гость — богиня Геката, та самая, которую так боялась Аяме. Бледнолицая брюнетка в черных одеждах, она возникла из ниоткуда и сразу же устремилась к крыльцу, где ее уже встречали Аид и Персефона.
Когда же объявилась следующая гостья, я просто застыла не то в ужасе, не то в изумлении. Женщина была очень высокой, худой, а ее лицо… Его словно разделили пополам, разукрасив в разные цвета: одна половина была темно-синяя, а вторая мертвенно-белая. А от взгляда ее веяло таким холодом, что я вмиг вся покрылась мурашками, как от озноба.
— Пошли, — Кей неожиданно сильно сжал мое запястье и начал тащить за собой.
— Куда? — я не понимала, что с ним происходит: в его глазах метался страх, и даже повязка не могла скрыть внезапно побледневшее лицо.
— Надо уходить отсюда, — Кей продолжал тянуть меня за собой с такой силой, что сопротивляться ему я не могла. Он даже не замечал, что своей хваткой причиняет мне боль.
И метелки, и лейка — все это так и осталось лежать у одного из газонов, мы же бежали все дальше и дальше от дворца.
— Подожди, я не могу так быстро, — взмолилась я через некоторое время. — Просто задыхаюсь… И ушли мы уже далеко.
Кей послушал меня и наконец остановился.
— От кого мы убегаем? — я попыталась заглянуть ему в глаза. — От этой страшной женщины с сине-белым лицом? Ты знаешь, кто это?
Кей кивнул и как-то обреченно произнес:
— Это моя сестра.
Глава 35
Сестра?
— Ее зовут Хель, — продолжил он сам. — Мы с ней родные по отцу. Хель — богиня смерти.
— Богиня смерти? Значит, она не с Олимпа?
— Нет, она из Северного пантеона, как и…
— Как и ты, — закончила я за Кея, и тот вновь кивнул, соглашаясь.
Что ж, Дионис, если не ошибаюсь, предполагал подобное. Северный пантеон… К нему относятся боги германо-скандинавской мифологии. Мои знания об этих богах были весьма отдаленны, а в Академии иные пантеоны начинают изучать только на втором курсе. Но я все же осмелилась спросить:
— И кто твой отец?
— Разве ты еще не догадалась? — с печальной усмешкой отозвался Кей.
Я недоуменно развела руками.
— Локи. Слышала о таком?
Локи? Ну конечно! Даже несмотря на свои скудные познания о Северном пантеоне, о боге Локи слышала немало. Можно сказать, он один из самых неоднозначных персонажей в скандинавской мифологии. Но чтобы он оказался отцом Кея?.. Просто в голове не укладывается. И почему Кей говорит о нем так, словно ему тяжело произносить его имя? Возможно, тайна Кея как раз и связана с отцом?
— Слышала, — подтвердила я.
— И тебя не смущает, что я его сын? — задал странный вопрос Кей.
— Нет, — пожала я плечами. — Удивляет — да, смущает — нет. А разве должно?
— Похоже, ты действительно ничего не знаешь и не понимаешь, — с удрученным смешком покачал головой Кей.
Я выдержала паузу, набираясь храбрости, чтобы произнести следующую фразу.
— Так расскажи мне… — попросила тихо.
Я очень боялась разрушить хрупкую атмосферу доверия, что только начала возникать между нами. Боялась, Кей сейчас вновь уйдет в себя и не захочет поведать о том, что камнем лежало у него на сердце.
Кей опустил глаза. Сейчас он явно боролся сам с собой, решая, стоит ли мне открывать душу.
— Ты можешь это сделать позже… Когда захочешь, — сказала я осторожно. — И если захочешь. Я не буду настаивать.
Но видя, что он продолжает колебаться, сменила тему и предложила уже иным, более бодрым тоном:
— Мы можем найти Гипноса и попросить его отпустить нас. Тем более, всю работу мы сделали. Думаю, он не откажет… Ну так как, идем?..
— Нет.
Я затаила дыхание, ожидая его дальнейших слов.
— Я расскажу тебе, — произнес Кей почти шепотом.
Я молчала, страшась спугнуть момент.
— Мой отец… Для богов Асгарда он является преступником, — Кей повернулся ко мне спиной и отошел на несколько шагов. Но меня это не коробило, я понимала, что так ему легче говорить. — Отец никогда не отличался благочестивым поведением, хотя и сделал немало хорошего для Асгарда… Хитрый, лживый, изворотливый, безнравственный — вот как чаще всего о нем отзываются, даже спустя столетия. Вот каким его знают боги остальных пантеонов, не говоря уже о смертных. Я не оправдываю отца, поскольку во многом это действительно так. Но я также знаю его с другой стороны и… Неважно. Сейчас о другом. Мой отец совершил преступление, которое ему не смогли простить — убил, пусть и не своими руками, бога света и весны Бальдара.