Ты будешь одинок в своей могиле
Шрифт:
– Будет лучше, если ты уберешь эту штуку. Может случиться несчастье.
– Да, Сезар, произойдет несчастье, – Натали медленно отступает к окну-двери. – Не двигайся, ты прекрасно знаешь, что я умею обращаться с тем, что у меня в руках. Дочь миллиардера может себе позволить многое, в том числе и знакомство с подобными игрушками. Я стреляю хорошо, ты знаешь, Сезар!
– Послушай, кукла…
– Я же тебя предупреждала, чтобы ты не называл меня так! Молчи и слушай… Теперь буду говорить я!
Я стою неподвижно, как статуя. Я совершенно не знаю, на что она способна как стрелок. Малейшее
– Я знала, что рано или поздно это должно случиться, Сезар, – говорит она. – Ты как человек не представляешь никакой ценности. Но как мужчина ты красив, хорошо сложен и довольно занимателен. Правда, часто твоя мерзкая, подлая натура берет верх над рассудком… И не думай, что ты смог обмануть меня. Я знала о твоей связи с Анитой, о том, какой свиньей ты был, Сезар. Но я хотела, чтобы все продолжалось как раньше, хотя знала, что рано или поздно ты найдешь себе другую. Знала!.. И знаю, что ты все расскажешь той, которая последует за мной. Ты не можешь иначе, не так ли, Сезар? Ты думаешь, я забыла все, что ты мне рассказывал о женщинах, с которыми спал? Но я не хочу, чтобы ты с другими говорил обо мне. И ты не сделаешь этого. Ты никогда больше не заговоришь ни с одной женщиной…
– Ты сошла с ума! – шепчет Милс.
– Ничуть! Я была бы сумасшедшей, если бы позволила тебе уехать отсюда. Но этого не произойдет. Тебя найдут завтра утром и поймут, что здесь была женщина, но – какая женщина? Их столько здесь проходило!.. Легион, не так ли? И многие из них тоже готовы были застрелить тебя. Я даже не думаю, что кто-то осудит меня. Все в городе знают, что я не могу ходить. Как же я могла прийти сюда и убить тебя? Они могли бы подумать это, так как дом принадлежит мне. Но едва они поговорят с доктором Кински, как подозрение с меня будет снято. Он засвидетельствует, что я не могу ходить. Он никогда не признается в том, что я обманывала его столько месяцев. Потом, еще существует верный Франклин. Он знает, что я поехала к тебе. Узнав, что ты мертв, он будет прыгать от восторга. Он ненавидит тебя и ни за что меня не выдаст.
Милс побледнел, его бескровные губы дрожат. Он стонет:
– Положи это, идиотка! Ты слышишь!
– Прощай, Сезар, – дуло пистолета медленно поднимается и замирает, нацелившись в голову Милса. – Ты одинок. Ты еще не чувствуешь этого, но это придет. Ты будешь очень одинок в своей могиле, Сезар…
– Не стреляй! – он извивается, протягивая вперед руки, так как понял, что она действительно сейчас выстрелит…
Кулаком я бью ее по руке в тот момент, когда она нажимает на курок. Шок парализует ее. Пистолет падает на пол. Она поворачивается и изо всех сил бьет меня по лицу. Ее ногти вонзаются в мою щеку. Я пытаюсь ее удержать, но она отступает и исчезает в саду.
Я даю ей уйти.
Она бежит в лунном свете через сад, открывает калитку, бросается в машину и уезжает.
Глава 4
– Салют, Мак, – приветствует меня Милс. – Бывают моменты, когда ты появляешься чертовски вовремя. – Он падает в кресло, так
Я вхожу в комнату и вытираю щеку. Она вся в крови.
– Веселенькая ситуация, не так ли? – Я сажусь на ручку кресла, где до этого сидела Натали. – Ты никогда еще не был так близко к могиле…
– Я знаю. – Он пытается налить виски, но рука так дрожит, что все проливается на ковер.
– Дай сюда! – я отнимаю бутылку. Он снова валится в кресло, все еще мокрый от пота.
…Олаф Крюгер как-то сказал мне, что если Милса основательно задеть, он сразу скисает. Стало быть, Натали Серф задела его очень основательно…
Я наливаю виски, сую ему стакан и выпиваю свой с огромным удовольствием. За последние сорок восемь часов я не пил ничего вкуснее.
Милс проглатывает содержимое своего стакана в три порции, как малыш молоко. Когда я заканчиваю, он берет мой стакан.
– Еще по одному, мистер? Она меня порядком напугала, эта ведьма. Если бы ты не вмешался…
– Не обольщайся! Если бы мне не нужно было поговорить с тобой, я не стал бы вмешиваться…
Он делает гримасу, которая должна означать улыбку.
– Ты великолепен, Мак. Я твой должник. Ты говоришь… Ведь она сумасшедшая, ты это знал? Она опаснее гремучей змеи, которой наступили на хвост. Я надеялся уехать отсюда далеко. Ты слышал, что она сказала? Эти ее слова об одиночестве в могиле… Эту историю может рассказывать только человек, который уже стоял одной ногой в могиле. Ты понимаешь, до какой степени она ненормальна?
Я протягиваю ему полный стакан.
– Только не пей сразу все. Мне нужно, чтобы у тебя была ясная голова по крайней мере еще десять минут.
– Тогда дай мне курево. У меня ощущение, что сразу отнялись руки и ноги. Я постараюсь как можно быстрее убраться отсюда. Знаешь что, Мак? Она способна вернуться к себе, взять еще один револьвер и опять приехать. Я не хочу подыхать. От такой ведьмы надо держаться подальше.
Я прикуриваю сигарету и даю ему.
– Спокойно. Она не вернется сюда, так что возьми себя в руки.
Он выпивает еще глоток и выпрямляется, но глаза у него все еще бессмысленные. Требуется некоторое время, чтобы он пришел в себя.
Десять минут он все еще говорит безумолку, потом замолкает и начинает уже более нормальным тоном:
– Что ты здесь делал, Мак? Можешь не говорить, если не хочешь, но я рад, что ты оказался возле моего дома. Если бы не ты, я был бы уже на том свете.
– Я пришел поговорить с тобой. Ты можешь мне помочь разрешить одну проблему? Я бьюсь над ней уже довольно долго…
Он смотрит на меня и улыбается.
– После того, что ты сделал для меня, – серьезно говорит он, – ты можешь спрашивать меня о чем угодно. Поверь, Мак, я жалею, что тогда так поступил с тобой… Я догадываюсь, о чем ты хочешь спросить меня.
– Ладно, не будем поминать прошлое. Я был уверен, что эта девка не умеет ходить. Зачем она ломает комедию?
– Я же говорю тебе, она сумасшедшая! Подобным образом она надеется отравить жизнь Серфу.
– А Серф, что он ей такого сделал?