Ты, главное, пиши о любви
Шрифт:
Пчелы поселились – и на первый взгляд ничего: в комнате обшивка, обои, но за стенами и над потолком – жизнь… Они сушат мед, вентилируют, создают потоки теплого воздуха, дом прогревался пчелиным гулом. Дотронешься до стены – жужжат. И Алексей прослушивал свои стены.
Если первые годы жужжание напоминало гудение одинокой лампочки, то потом Алексей и мама могли уже различать голоса: басы… Казалось, что мед уже проступал сквозь стены, как в сухой бане смола от жара. Пьешь чай, и только поддевай ложкой…
Потом случился пчелиный мор. Между черным и белым потолком Алексей набрал тогда ведро вкусного и густого меда. Дом пропитался медом и воском, утеплен им (поэтому Алексей и переманил зимовавших у меня бабочек – медовые бревна слаще и светятся красноватым цветом, как свежий мед, или как настоянные в лужах листья осенью).
А стволы яблонь, лип настолько все обросли лишайниками, что, когда, проходя, похлопываешь по стволам деревья – они мягкие от этого войлока – и кажется, что это спины коней. Корявые, изогнутые стволы, на них – как у птицы или у солдата – жетоны с порядковыми номерами: «507»…
Улетят снегири – прилетят скворцы. Я поеду в деревню еще обязательно в апреле, на весь апрель, и буду рассказывать моей Марине все – от первого аиста и гуся до подснежника. До той минуты и с той минуты, когда начнет звенеть лед на Сороти.
25 марта
Москва
Марина – Юле
Вернулась из лесов, где снова обрела глубокое дыхание.
Знаешь главную заповедь йога? В любой ситуации: сделать вдох. Причем никаких оговорок: скажем, вдруг ты окажешься под водой? Продвинутые народы древних цивилизаций обитали и под водой тоже, имели перепонки и специальный нос – с клапаном!
Двадцать раз прокатилась на лыжах – к всеобщему удивлению.
Ведь снег давно стаял.
Снег был еще,когда я на гору поднялся.Но съехать я уже не смог…*27 марта
Бугрово
Юля – Марине
Представьте, в Михайловском снежное поле, солнце, ветер, снег, кусочки трав из-под снега золотые. И СИНЯЯ [1]– СИНЯЯ река, ну а на ней, Марина, – и это, конечно, божественный подарок! – лебеди. Вначале я увидела трех на льду. Корочка льда очень тонкая, особенно там, где лед соединяется с водой, и я подумала, что по ту сторону льда отражались черные лапы лебедей, как маленькие птичьи ласты.
1
Стих Лёни Тишкова.
Лебеди грелись на солнце, нежились. Иногда и ныряли, и уходили под воду, и на воде тогда оставались только пятки. Я успела их снять, но спугнула, и они, разогнавшись (на снимке видно, как летят брызги из-под лап, и они отталкиваются от воды ногами, каждый шаг на воде обозначен воронкой, углублением), – поднялись и опустились уже на озеро, оно как раз соединяется с рекой, а там были другие лебеди, всего двенадцать. На них не хватило батареек. Но все равно, вы представьте: солнце, снег, снежное поле у реки с травой, небо, синяя-синяя река, и на синей воде – лебеди.
28 марта
Бугрово
Юля – Марине
Sms: Лед
потемнел,
пропитался
водой, но
следы
рыбаков еще
прочитываются…
1 апреля
Бугрово
Юля – Марине
Sms: Ледовую крошку
прибило к берегу,
и она
покачивалась
на волнах
с хрустальным
звоном.
15 апреля
Москва
Марина – Юле
Выступала на чудодейственном фестивале «Преображение» в Сокольниках, где в равных пропорциях были представлены православные старцы, суфии, даосы, киники, учителя всех видов и мастей, ведающие тайны райского блаженства. Раскинули шатер, там наливали молодильный чай. Все молодели прямо на глазах. А какой-то младенец столь вожделенно тянулся к заварочному чайнику, что кто-то крикнул:
– Этому больше не наливать!
Танцевала вокруг фонтана с бандой оголтелых черных барабанщиков, натуральных негров из Центральной Африки. Если бы не собачий холод, праздник удался бы на славу.
А вчера мне звонил из Парижа Лёшка Зайцев, поэт и кулинар. Он так обрадовался, что я ему обрадовалась, хотя мы с ним не общались лет пятнадцать, что сказал:
«Знаешь, у меня полгода будет полдома свободно. Это в двух шагах от Триумфальной арки! Приезжай? Поживи у меня?» А закончил наш разговор волнующей фразой: «Я ТЕБЯ ОЧЕНЬ ЖДУ».
Вот и я тебя тоже жду!
Марина.
20 апреля
Бугрово
Юля – Марине
Зашла к Алексею, а его мама качалась в гамаке из рыболовных сетей, натянутых между березами. За спиной у нее дрова – от ветра. В гамаке Нина Алексеевна качается и зимой. Как она говорит, «над сугробом». А осенью листва упадет, – далеко видно, даже мышкующую внизу по полям лису.
Я ей что-то рассказала (наверно, важное). «Сейчас запишу», – говорит, и стала водить пальцем по ладони.
Нина Алексеевна еще помнит, как ее качал на ноге прадедушка, который мальчиком видел Пушкина в 1825-26 годах. Деду Николаю было тогда сто пять лет, а Нине Алексеевне два года. Деду Николаю говорили и объясняли: «это Нинка», а он, то ли уже плохо слышал, то ли плохо уже произносил, но он говорил вместо «Нинка» всегда «Минка».
Другой ее прадед – по маме – Ефим тоже видел Пушкина. А дочка Ефима, прабабушка Алексея моего, Матрена, помнила сына Пушкина, Григория Александровича, он жил в Михайловском где-то в середине девятнадцатого века.