Ты лишила меня сна
Шрифт:
Ангус будто окаменел и стоял неподвижно, полный почтения и внимания.
— Пусть подадут экипаж.
— Да, милорд.
Он тоже сорвался с места, будто только й ожидал приказа и хотел поскорее унести отсюда ноги.
Хью чувствовал себя разбитым: его тошнило, и в голове гудело так, словно он долго кружился на одном месте. Он знал, что будет чувствовать себя так несколько дней кряду, если не отдохнет.
Он ненамеренно впал в такую ярость. Его гнев вызвало то, что Катриона обвинила его в неспособности отдать девочкам какую-то часть себя. Он любил Кристину, Девон и Агги безгранично. Как она могла усомниться в его чувствах к ним!
Но
«Зачем? Что ты ей скажешь? Ты ведь даже не понимаешь собственных чувств». Он покачал головой и пошел к двери подождать детей.
Ему требовалось время, чтобы распутать этот узел страсти и других чувств, вызванных Катрионой. Ему надо было хорошенько все обдумать.
Слава Богу, он знал, где обрести душевное равновесие.
Глава 16
Печален тот день, когда ты ущипнешь себя, чтобы понять, пробудился ты или все еще находишься во власти ночного кошмара. Но особенно грустен тот день, когда тебе приходится делать это дважды.
Миссис Уоллис наклонилась и, щурясь, всматривалась в темноту.
— Я точно не помню… — сказала она, хмурясь. — Может быть, это и не здесь. Но надо проверить.
Она снова прищурилась.
Триона, стоявшая за ее спиной, терпеливо ждала. Снаружи бушевал ветер — следствие ярости Хью. Время от времени он сотрясал стекла окон так, что они начинали дребезжать, и холодный воздух просачивался в щели между стеклами и подоконниками.
Сердце Трионы колотилось при воспоминании о ее размолвке с Хью два дня назад. С тех пор она плохо спала. Если быть честной, то причина была в том, что она привыкла чувствовать рядом его теплое тело, а без него постель казалась слишком большой и холодной.
Миссис Уоллис выпрямилась и головой чуть не задела низко расположенную балку.
— Осторожно! — предостерегла ее Триона, поднимая фонарь выше.
— Да, стропила здесь расположены низко.
— Зато они прочные. — Триона огляделась: — Дом построен на совесть. А вот у нас в Уитберне потолки ужасно протекают.
— Да, хозяин постарался. Когда поденщики закончили со строительством дома, он отправил их к лорду на ремонт замка. Они и там поработали на совесть.
Триона много раз видела этот замок. Он величественно возвышался на гребне холма, отделенного долиной от просторного дома бабушки. Девочкой, навещая ее, Триона видела два внушительных строения — древний замок проклятых Маклейнов и новый дом бабушки, где всегда находились лакомства для ее маленьких внучек. Эти два здания, будто часовые, стояли на страже возле сонного городка, расположенного внизу у реки.
— Поднимите лампу повыше. Думаю, тот сундук, что нам нужен, может оказаться вон в том углу.
Триона последовала совету домоправительницы и была вознаграждена радостным восклицанием миссис Уоллис:
— Ага! Вот он! Пошлю Лайама, чтобы отнес его вниз. — Она улыбнулась Трионе: — Славное дело вы задумали — сшить
У Трионы были свои соображения насчет его светлости, но она не собиралась выносить их на обсуждение.
Миссис Уоллис взяла фонарь и направилась вниз по лестнице. Триона, следуя за ней, не смогла удержаться от стона:
— У меня все тело болит от верховой езды. Когда-нибудь мне полегчает? Сил никаких нет.
Миссис Уоллис хмыкнула:
— Неудивительно! Нынче утром вы так долго катались без Фергюсона! Я даже беспокоилась, потому что вас не было целых два часа.
— Теперь я сожалею о каждой минуте, проведенной в седле.
Миссис Уоллис ответила ей понимающей улыбкой:
— Я считаю, что это пойдет вам на благо. Его светлость будет очень доволен. Вся его жизнь в лошадях. Он живет и дышит ими.
Помолчав, миссис Уоллис добавила:
— Хуже то, что он заставляет этих необузданных девчонок делать то же самое. Он берет их на верховую прогулку каждый день, какая бы ни была погода, светит ли солнце или идет дождь.
«Потому что он их любит». После отъезда Хью Триона снова и снова переживала их ссору. И каждый раз вздрагивала, вспоминая тот момент, когда она обвинила его в неспособности отдавать себя чувствам, а не только заботам. Это, конечно, было сказано в запальчивости. Она наговорила ему тогда много неприятных слов, и слова эти достигли одной цели — огорчили его и восстановили против нее. А она, в свою очередь, была разгневана и обижена им.
Горло Трионы сжалось от этих воспоминаний, и ей пришлось откашляться, прежде чем она заговорила снова.
— Почему вы называете девочек «необузданными»?
— Они избалованы. Будь они моими дочерьми, я бы задала им хорошую трепку. Его светлость не замечает, сколько с ними хлопот. Когда он дома, они шелковые, но стоит ему отлучиться на десять минут… — Она поморщилась: — На прошлой неделе одна из них насыпала соли в сахарницу, но, к счастью, я это обнаружила прежде, чем поставить ее на стол!
Триона усмехнулась:
— Мои братья тоже немало бедокурили. Особенно Уильям. Тот постоянно придумывал все новые проказы и вечно попадал впросак.
Она на мгновение поддалась тоске по дому. Что сейчас делают ее братья и сестры?
Должно быть, ее чувства отразились на лице, потому что, взглянув на нее, миссис Уоллис смягчилась:
— Что поделаешь, дети всегда остаются детьми.
— Если не считать того, что Уильяму двадцать и ему пора бы уже повзрослеть.
Сегодня она напишет очередное письмо своим родным. Кейтлин писать не любила, как и Уильям, как и Роберт. Но на Майкла и Мэри можно было рассчитывать, и она ожидала от них длинных и подробных писем — отчетов о том, что происходит в Уитберне. Она представляла, как сейчас все они сидят возле небольшого камина. Мэри вяжет или вышивает, потому что она никогда не сидела без дела. Роберт, возможно, читает какую-нибудь приглянувшуюся ему книгу, чтобы подольститься к отцу, в то же время успевая посмеиваться над Кейтлин, не читающей ничего, кроме дамских модных журналов. Уильям, должно быть, прохлаждается, стоя у каминной полки, и рассуждает о лошадях, охоте или о каком-нибудь своем новом хобби, а Майкл, все еще чувствующий себя неважно, сидит на старом красном диване, закутанный, как куль, потому что в доме холодно.