Шрифт:
1.
Летнее солнце пробиралось сквозь зелёные кроны и приоткрытые створки деревянных окон. Оно бесшумно кралось по подоконнику, спускалось по белым занавескам. Сантиметр за сантиметром лучи продвигались по полу вглубь комнаты, чтобы дотронуться до румяных детских щёк тёплым светом. Девочки и не подозревали о визите доброго гостя. Они сладко сопели, досматривая красочные сны про радугу, фей и розовых кроликов.
Вдруг утреннюю тишину разорвал знакомый мотив из уличных колонок:
«Закаляйся,
Если
Постарайся
Позабыть про докторов,
Водой холодной обливайся,
Если хочешь быть здоров…».
– Ребятишки, доброе утро! – кричала пожилая женщина низким, но приятным, голосом, заглядывая в детские палаты.
Надежда Ивановна, или просто баба Надя, к этой минуте успела и проснуться, и умыться, и уложить короткие серебристые кудри в аккуратную причёску, и надеть любимое синее льняное платье в мелкую розочку с запахом, которое, несмотря на почтенный возраст, выглядело превосходно. «В наше время одежду шили добротно, не то, что сейчас», – говорила Надежда Ивановна. Три сезона в году женщина работала учительницей начальных классов общеобразовательной школы. Она проверяла тетради с неразборчивыми закорючками, учила малышей этикету и беспощадно рисовала двойки за поведение в дневниках дебоширов. Надежда Ивановна легко находила подход к детям и их родителям, выстраивала отношения в коллективе и в собственной семье. Коллеги Надежду Ивановну уважали, руководители прислушивались, а воспитанники обожали. Летом она окуналась в загородную сказку, превращаясь в любящую и любимую бабушку сразу для тридцати шести ребят. Работу свою боготворила. «Дети – цветы жизни», – напевала Надежда Ивановна. «Если хорошо ухаживать – расцветут, а если забросить – высохнут. Особенно здесь, в лагере».
Из комнат к туалетам потянулись сонные дети с пастами и зубными щётками в руках. Палаты располагались справа и слева от просторного холла, по две с каждой стороны. В восточном крыле обитали сказочные принцессы. Их царство украшали бантики и самодельные цветы из цветной бумаги и картона. Западное крыло служило пристанищем для кровожадных пиратов со знамёнами и картами зарытых на таинственных островах сокровищ. Вместе мальчишки и девчонки составляли отряд «Мультяшки». Тридцатый. Самый младший в «Горном ущелье».
*
Жизнь в пионерском лагере не похожа на обычную. Краски вдали от города намного ярче: дружба крепче, влюблённость романтичнее, соперничество напряжённее. Лагерь – это особый мир со своими порядками, законами и легендами, в который вновь посчастливилось окунуться Даше Яровой.
За свои восемь лет Даша уже побывала в двух лагерях: спортивной «Олимпии» и далёком «Горном воздухе». «Горное ущелье» стало третьим. Родители наградили девочку тёмно-русыми волосами, почти всегда заплетёнными в две косички, как у мамы, и большими глазами цвета горького шоколада, что на солнце отливали янтарным блеском, как у папы. Даша была очень смышлёной девочкой, и оба родителя утверждали: «Это в меня!». Мама учила дочь рисовать, прививала любовь к природе и музыке. Папа, чемпион области по боксу, ставил удар и объяснял, что нельзя давать себя и своих близких в обиду. Даша росла в любви и заботе, поэтому в лагере, как и все детки, скучала по дому.
Вожатые тридцатого отряда Настя и Полина каждый рабочий день начинали с практики парикмахерского искусства. Расчесать и заплести восемнадцать голов за двадцать минут – дело непростое, особенно когда к этим головам прикреплены постоянно ёрзающие маленькие девочки. Пока Надежда Ивановна в комнатах помогала малышам заправлять кровати, вожатые плели косы в холле. Но, несмотря на все сложности вожатской профессии, Настя и Полина даже не вспоминали о лекциях, семинарах и бесконечных формулах.
Разбор вещей и знакомство остались позади. На третий день смены и дети, и взрослые привыкли к распорядку дня, привыкли друг к другу. Начиналось самое интересное.
2.
– Фу! Не буду я эту кашу противную есть! – фыркнула белокурая девчонка, брезгливо размазывая манку по тарелке. – Мама мне тосты с шоколадной пастой и авокадо привезёт! – она решительно отодвинула еду и сложила руки на груди.
– Машка-людоедка! – донеслось из-за соседнего стола. – Она ест адвокатов! – задорный мальчишеский смех разнёсся по столовой.
– Не адвокатов, а авокадо, – надулась Маша и шёпотом прорычала в сторону обидчика, – правильно мама говорит, что все мальчики глупые!
– Когда я ем, я глух и нем, – по-учительски проговорила Надежда Ивановна.
Ребята за обоими столами виновато опустили глаза и продолжили жевать в тишине. Все, кроме светловолосой нехочухи. Она старательно наматывала хвостик от косички на палец, всем своим видом демонстрируя протест.
– Кушай, – спокойно и одновременно напористо произнесла Даша. – Потом проголодаешься, а до обеда ещё далеко.
– Сама ешь свою дурацкую кашу! – Маша задрала курносый носик.
– Я и ем, – объявила Даша. – Очень вкусно! – она облизнула губы и с удовольствием показала собеседнице чистую тарелку.
– Машка-людоедка! Машка-людоедка! – повторял кудрявый мальчуган за соседним столом. – Она съела адвоката! Съела адвоката!
– Я не людоедка! – завизжала девочка, пустив из глаз солёные реки.
Даша смерила обидчика соседки по столу суровым взглядом, но тот никак не унимался. Она вздохнула, медленно встала со стула и приблизилась к весельчаку. «Бум!» – металлическая ложка ударилась о кучерявую макушку. Мальчуган тут же завопил то ли от боли, то ли от удивления, оглушая всех вокруг.
– Будешь знать, как девочек обижать, – еле слышно проговорила Даша и походкой победительницы вернулась на место.
– Ярова! Даша! Ты зачем дерёшься? – спотыкаясь, Полина бежала к месту происшествия.
– Он сам виноват, – даже не моргнув, ответила та.
Шесть пар выпученных глаз разглядывали героиню. Ребят поступок сверстницы шокировал, только одни его расценили, как хулиганскую выходку, а другие – как подвиг.
– Ты меня спасла! – восторженно выпалила Маша.
Казалось, девочка забыла, что иногда нужно вдыхать и выдыхать. Маша раскрыла рот и столько всего хотела сказать, но слова куда-то подевались. Она просто сидела без движения и пыталась поверить, что за неё заступился кто-то, кроме мамы.