Ты - мой спаситель
Шрифт:
И его совесть тоже.
Возможно, Мэгги и не заслуживала, чтобы сомнения толковались в ее пользу, но она, по крайней мере, заслуживала объективность. До тех пор, пока Бо не сможет доказать ее вину, он должен продолжать копать. Потому что если эти пожары устраивает не Мэгги, то у настоящего поджигателя развязаны руки. О такой вероятности он еще не подумал.
— Если не вы сожгли этот сарай, Мэгги, тогда кто? Я не очень-то верю в совпадения.
— Какое совпадение — я тоже. — Она впервые гневно повысила голос. — Поэтому позвонила именно вам. Так вы собираетесь заняться своим делом
Наступило неловкое молчание. Бо позволил фонарику скользить в ладони, пока в его руке не оказался только самый его кончик. В конце концов он включил его и тихо произнес:
— Мэгги, вы самая неудобная женщина из всех мне известных. До сих пор это ни капельки не влияло на мое отношение к вам.
Мэгги почувствовала, как эти слова проникли в нее, словно ракета с самонаводящейся головкой. Бо обладал этой властью — властью создавать интимность и превращать простой вопрос в нечто сложное и чувственное. В данный момент двусмысленности ей были ни к чему. Ей нужен был прямой ответ и ясная голова.
— Означает ли это, что вы мне верите?
Под ногами у Бо зашелестела трава, когда он повернулся, чтобы уйти.
— Это означает, что я собираюсь заняться своим делом. Это все, что я могу обещать.
Она смотрела ему вслед, не зная, выиграла она битву или проиграла войну. Интересно, можно ли вообще знать, на каком ты свете, имея дело с Бо?
— Пошли, детка, — Мэгги дернула за поводок. — Лучше сварим крепкого кофе. У меня такое ощущение, что он вернется с вопросами, и лучше нам подготовиться к этому.
Войдя в дом, Мэгги стянула сапоги у кухонной двери, сварила особый кофе — мокко с миндалем мелкого помола, используемый только в особых случаях, — и вынула из укромного места за бутылкой растительного масла хранящийся для той же цели пакетик печенья «Орео». Выложила его на керамическую тарелку и прибавила несколько зачерствевших песочных печений, потом села за стол в просторной кухне, имеющей форму буквы Г, и стала ждать.
Боковая дверь оставалась открытой: она должна увидеть свет, когда он подойдет к дому. И сможет разглядеть его самого. Это было важно. Она решила, что ее реакция на Бо была просто цепной реакцией. Может быть, если она заранее будет готова к его физическому влиянию, то сможет как-то контролировать этот процесс. Или, по крайней мере, управлять им разумно. Все это начиналось с мощного импульса, который пробуждал опасные чувства всякий раз, как она встречалась с Бо.
Этот человек обладал неоспоримой сексуальной привлекательностью, даже в глухую ночь, небрежно одетый и почти непричесанный. Этого достаточно, чтобы у любой женщины участился пульс. Его высокий рост и мощное телосложение создавали ощущение силы и мужества, из-за чего она по контрасту чувствовала себя невероятно женственной. Когда женщина чувствует себя женственной, гормоны пускаются в рост, как только что политый сад, а рациональное мышление испаряется. Именно тогда на поверхность всплывают опасные чувства.
Голос Бо поддерживал эту цепную реакцию и разгонял до огромной скорости. Дело было не в том, что он говорил, а в том, как он это говорил. Сознательно или неосознанно,
Но сегодня ему это не удастся. Сегодня она будет готова. Мэгги схватила одно печенье и стала ждать, глядя в дверной проем. Старалась не думать о Бо. И о пожаре. И о цепной реакции. Но у нее ничего не получалось.
Сначала она заметила слабые проблески света от фонарика, падающие на ряды деревьев. Потом луч застыл, его свет раздробил фильтр из листьев магнолии. Он нашел тропинку Гвен и снятую жердь в ограде. Здорово. Она не задумывалась над тем, как это выглядит в глазах человека, рассматривающего мотивы преступления и возможности поджигателя. Проложенная тропка ни о чем не свидетельствовала, но подтверждала, что она легко могла прямиком пройти к сараю.
Еще одно свидетельство против нее.
Луч от фонаря снова пришел в движение, стал приближаться к дому. Когда он достиг края подстриженного газона, то мигнул и погас. Мэгги глотнула. Почему-то действия Бо напоминали ей о хищнике, выслеживающем жертву.
Светящиеся полосы его желтой куртки отражали свет лампы над крыльцом, когда он шел к дому.
— Мэгги? Скажите своей собаке, что я сейчас войду!
Мэгги посмотрела на Гвен, которая подняла на шум голову.
— Фас, девочка!
Вскочив, Гвен разразилась приветственным лаем. Команда «фас» была игрой, в которую они часто играли. Собака удивленно склонила набок голову, когда в дверях появился Бо, а не Кэролайн. Мэгги протянула руку и ободряюще обняла волкодава за спину.
— Жестокое разочарование, детка. Может, у него и нет для тебя лакомства, но все равно будь с ним поласковей. Входите, Бо, теперь вы в безопасности.
— Безопасность — понятие относительное. — Он прикрыл за собой дверь и постучал лопаткой по ботинкам, пытаясь стряхнуть липкую сажу. Это было безнадежное занятие, поэтому Бо прислонил лопатку к наружной стене и стащил ботинки.
— Я не буду в полной безопасности от Гвен, пока вы не перестанете напрягаться всякий раз, когда видите меня. Она это чувствует.
— Так перестаньте вызывать во мне напряжение.
Бо на долю секунды замер, и Мэгги поняла, что сказала что-то не то и не тому человеку. Лицо его застыло, глаза стали темными, как мокрая речная галька. Захлопнув за собой дверь, он подошел к столу и положил на него фонарь. Окинул Мэгги беглым взглядом, задержавшись на ее босых ногах, затем снова взглянул в лицо. Мэгги поборола инстинктивное желание поджать ноги под стул и сесть прямо. Она осталась в той же позе, обнимая одной рукой Гвен, хотя сердце билось где-то у нее в горле.
— Напряжение, — задумчиво произнес он и снял тяжелую куртку пожарника. У Мэгги пересохло во рту, когда она увидела игру мускулов, обтянутых спортивной рубашкой, обливающей его тело, словно вторая кожа. — Правильно ли называть это таким словом? Вы испытываете напряжение? Это слово кажется довольно безобидным, не правда ли? Напряжение…
Он произносил это слово, словно пробуя на вкус во рту, пока вешал куртку на спинку стула и наклонялся к ней. Добродушный философ исчез, его сменил человек, имеющий дело с суровой реальностью.