Ты - Моя Обитель
Шрифт:
Глава 2
СПУСТЯ ДВА МЕСЯЦА
Она заметила его сразу, как только вышла на сцену. Даже при приглушенном в зале свете его яркие, светлые, серые глаза мерцали как две маленькие луны на ночном небе, а его широкая, добродушная, голливудская улыбка вполне могла заменить фонарик в темной ночи. Смотрите-ка, просиял как довольный плюшевый слоник, когда появилась Юля.
Бариновы только недавно вернулись из своего второго медового месяца. Алиса вплотную занялась новыми постановками в клубе Bourlesque, а Руслан вновь стал окучивать знакомого ей олигарха. Именно поэтому сейчас Дмитрий Орлов, сидя в ВИП ложе, наслаждался новым зрелищным шоу, поставленным мадам Бариновой. Отчего-то Алиса
К ним за столик подошла одна из гламурных девиц, нацеленных на раскрутку богатых клиентов на консумацию, и что-то прошептала Орлову на ухо. Дима расплылся как мартовский кот, правда, с некоторой оглядкой на сцену. Вот и правильно. Пусть молодая девчонка подзаработает. Два месяца назад Юля облегчённо выдохнула, когда поняла, что назойливого преследования от олигарха не будет. Пришло время дать дорогу молодым и амбициозным барышням! Однако стоило только мадам Бариновой вопросительно и очень недовольно поднять бровь, как молодую деваху в секунду сдуло ветром от столика. Юля еле сдержалась, чтобы не прыснуть. Женская солидарность во всей красе! Кто бы ей сказал буквально несколько лет назад, что именно Алиса Баринова станет отшивать от потенциального “папика” ее конкуренток! В жизни б не поверила.
После выступления в коридоре ее остановил охранник клуба:
– Руслан Олегович просит подойти к его столику.
Юля тяжело вздохнула, но спорить не стала и прошла в злосчастную ВИП ложу. При виде ее Алиса хитро улыбнулась. Вот жешь, упертая засранка! Специально оставила ей свободное место только рядом с Орловым. И, если Алиса делала это по доброте душевной, по романтической наивности, то чем думал Баринов, приглашая ее сюда?
– Не передумала? — услышала она бархатный соблазнительный голос Орлова. Перед ними поставили огромную тарелку изысканных закусок из девонского краба, шотландского лобстера, морских ушек, белого трюфеля и икры белуги. Да, если уж Баринов взялся окучивать потенциального партнера, то он всегда делал это с шиком!
– А вы никак наесться не можете? — язвительно спросила она смеющегося олигарха.
– А я очень избирателен в своих предпочтениях.
Юля обвела взглядом зал ночного клуба, указывая ему на многочисленность красивых девушек вокруг:
– Дмитрий Константинович, уверена, что вы сделаете правильный выбор и утолите уже, наконец, свой голод.
– Я его уже сделал, — Орлов пристально смотрел Юле в глаза.
– Боюсь, тогда вы ошиблись. Приятного вечера, — она залпом осушила дорогое шампанское, предупредительно взглянула на Баринова, отрицательно покачала головой и пошла в гримерную. Она переоделась в более цивилизованный наряд и сняла кричащий сценический макияж. В секунду ее руки стали ходить ходуном, словно она закоренелая алкоголичка. В горле пересохло, лицо раскраснелось, а по телу пробежала тревожная дрожь, как у законченной наркоманки. Юля устало обхватила голову руками, пытаясь дать себе хоть пару минут продыха, чтобы успокоиться и быть в состоянии вести машину.
В дверь гримерной постучали, и к ней зашел охранник клуба, держа в руках огромный букет алых роз от очередного поклонника грязных танцев:
– Вова, я же просила не тащить сюда этот бурьян! — рявкнула Юля на невиноватого охранника.
– Это я распорядилась. Розы от Орлова, — вслед за ним зашла Алиса, — Юля, мужчины хотят поехать…
– Я с ним никуда не поеду! — заорала Юля и подскочила как ужаленная со стула, — Я не работаю уже, что не понятного?!
– Юля, я же не в том смысле… Боже упаси!
– Мне плевать в каком! Не поеду и точка! — размахивая руками, Юля случайно задела локтем вазу с доставленным цветами. Та полетела вниз со столика и разбилась вдребезги. — Да какой придурок ее сюда поставил?! — взвизгнула Юля.
– Дамы, вы уже готовы? — спросил Баринов, входя к ним.
– Стучать не учили? В лифте родился? Это не гримерная,
– Да что с тобой? — опешила Алиса от ее реакции. — Юля… — а она не могла ничего ей ответить. Лишь, замерла как статуя на одном месте и тоскливо глядела на разбитые осколки. Баринов, заметив рассыпанные на полу цветы и стекло, вытащил телефон, видимо проверяя, какое сегодня число. Удостоверившись в правильности своих догадок, он набрал номер и приказал:
– Сейчас Юля подъедет. Проследить.
– Юля…
– Оставь ее, Алиса. Пойдем, — сказал он и вывел жену из гримерки. Он единственный, кто знал и понимал, что сейчас творилось с Юлей. Знал, исправить ничего не мог, но помогал и поддерживал, как умел…
Юля пулей выскочила на парковку, трясущимися руками открыла машину, завела мотор и умчалась туда, где сможет, нет, не исцелить, а на время унять пылающую жгучим огнем рану. Принять на время обезболивающую дозу для воспалившегося душевного увечья. Будучи погруженной в собственные мысли и переживания Юля не заметила, как эскорт из нескольких дорогих автомобилей тут же последовал за ней…
Юля доехала до скромного заведения, закрытого типа, принадлежащего Баринову. Зашла внутрь и кивнула официанту. Ее здесь уже ждали. Не в первый раз Юля приходила сюда “лечить” свою жалкую душонку. Она села за столик и через минуту перед ней поставили в ряд одиннадцать рюмок текилы, блюдце с нарезанным лаймом и солонку. Две рюмки Юля отодвинула от себя в сторону несуществующих собеседников за столом. Девять рюмок Юля выстроила в ряд перед собой. Она прекрасно осознавала причину своего глупого истеричного срыва…
Дата. Двадцать четвертое сентября. Ее персональная роковая дата. Случаются такие “знаменательные” дни, которые вгрызаются в память навечно. Их нельзя забыть, нельзя стереть, нельзя вытравить. Дни, которые будешь помнить всю жизнь. И страдать, завывая от тоски и горя.
Двадцать четвертого сентября в возрасте шести лет Юля потеряла отца. Единственного мужчину в ее нелепой жизни, который ее по-настоящему любил. Юля его уже плохо помнит. Размытые очертания его лица проносятся перед глазами, длинные развивающиеся кудри, смешные черные усы, которые маленькой шкоде Юльке нравилось дергать и тянуть в стороны под его рокочущий смех, его глубокий басистый голос, который был слышен по всей округе, даже если он говорил шепотом. Его запах… он пах благородной крепкой древесиной и расцветающей зеленью, ярким солнцем и благодатным теплом… папа всегда пах счастливой весной… Она помнит, как он подбрасывал Юлю высоко вверх, и она раскидывала руки, представляя себя птицей, парящей в облаках. А папа ее всегда ловил в свои теплые, сильные объятия, которые обещали, что никогда ничего дурного не случится с его малышкой… Слезы стекали по ее лицу, безжизненно падая вниз, а Юля залпом осушила первую рюмку. Затем вторую.
Через полгода после его смерти, мама повторно вышла замуж, сожгла все его фотографии и больше никогда о нем не говорила. Первое время отчим был к Юле равнодушен. Особой любви и заботы он не проявлял, но и не обижал. Но в год, когда у Юли пошли месячные, дядя Федя стал исключительно внимательным к молоденькой девушке. Потеряв работу и начав спиваться, «бравый» Федор в пьяном угаре совместно с собутыльниками первый раз показали четырнадцатилетней Юленьке, на что способны «настоящие мужики». Когда мать пришла с ночной смены, Юля по юной добродушной наивности рассказала, что сотворил ее “хороший, главное не бьет” муж, за что и получила оплеуху и строгий материнский наказ не наговаривать на добропорядочного человека, а не то мать ее из дому выгонит в одной ночнушке на мороз. Запуганная Юля поняла — помощи и защиты ждать бесполезно. Ее никто не спасет. Вот и пришлось ей обслуживать отчима и других “хороших мужей” за деньги, что брал с них «добропорядочный» дядя Федя. И невдомек было матери, что новый телевизор, микроволновка, диван, а позже и добротный ремонт в их двушке, был сделан на заработок ее юной дочери… ага…тем самым местом…