Ты можешь
Шрифт:
Я протянул руку к наволочке и заглянул в нее. Все купюры были российские, достоинством не больше десяти рублей. Наверное, собирали на рынке. Я закрыл наволочку и стал ждать. Время тянулось ужасно медленно. Я почувствовал, что меня начинает тошнить.
В шесть тридцать в дверь опять позвонили. На этот раз там был только один человек, но тоже в куртке и спортивных штанах. Помешались они, что ли, на спорте?
– Николай Семеныч внизу ждет, – сказал он.
– Ага, – торопливо ответил я и пошел за ним.
Николай Семенович скромно курил на заднем
– Значит, понял, как надо себя вести? – сказал Николай Семенович, выпуская ароматный клуб дыма. – Деньги ни в коем случае не отдавай. Держи их до последнего. Отдашь, только если совсем прижмут.
– Я понял, – с готовностью сказал я. – Деньги не отдавать. Тянуть резину.
– Молодец. Все правильно.
Он пристально посмотрел на меня.
– Боишься?
Я не сразу нашелся, что ему ответить.
– Боюсь, наверное. Я раньше...
– С бандитами не тусовался? – усмехнувшись, закончил он за меня.
– Ну, да...
– Привыкай. Может, еще пригодится.
«Не хотелось бы», – подумал я, но промолчал.
– В общем, иди наверх и жди у себя. А я тут пока посижу.
Ровно в семь в дверь позвонили три раза. Я выглянул в окно и удостоверился, что белая «шестерка» стоит на своем месте. В другом конце двора стояла большая черная иномарка. Рядом с ней я увидел двоих кавказцев. Они оба курили и смотрели на мои окна. В дверь позвонили еще раз.
– Смотри, что у меня есть, – сказал «мой» кавказец, когда я наконец открыл дверь. – Очень полезная вещь. Буду теперь умный-умный. Девушкам буду только красивые вещи теперь говорить.
В руках он держал учебник русского языка для седьмого класса.
– Хорошая книга, – продолжал он. – Ты знаешь, чем отличается функция подлежащего от функции сказуемого в безличных предложениях?
Я молча смотрел на него.
– Не знаешь? Эй, нехорошо. Это же твой язык. Как ты можешь не знать такие важные вещи? Пойдем со мной, я по дороге тебе все объясню.
Мы спустились во двор. Проходя мимо «шестерки», я заметил, что в ней никого нет. В животе появился какой-то неприятный холод.
– Так вот, дорогой, – сказал он, когда мы сели в черную машину. – Ничем эти функции не отличаются. Понимаешь? Ничем. В безличном предложении просто нет подлежащего. Ты понимаешь? Нет лица. Лицо отсутствует. У меня вот есть лицо, и у него есть лицо, – он указал на человека за рулем. – А в безличном предложении лица нет. Оно отсутствует. Как будто никто не виноват. Знаешь, это такие предложения: «Вечереет», или: «Сегодня рано стемнело», или: «Вчера было холодно» и так далее. Понимаешь?
Я кивнул головой.
– Молодец. Вижу, что понимаешь. Но бывают совсем другие конструкции. Например: «Один человек напился, сел за руль и врезался в чужую машину». Это уже не безличное предложение. В нем есть лицо. Понимаешь? В нем есть подлежащее. И у него есть свои функции. Тебе ясно? Вот как ты думаешь, какие функции у подлежащего в таком предложении?
– Денег
Кавказец посмотрел на меня, глубоко вздохнул и укоризненно покачал головой.
– Нет, дорогой, тебе нужно еще позаниматься. Ты совсем не понимаешь функции подлежащего. Хочешь, я тебе эту книгу подарю? Только времени у тебя мало. Ты даже сам не знаешь, как у тебя мало времени. Может быть, даже совсем нет.
– Я не успел. Мне надо еще хотя бы несколько дней. Занял уже в двух-трех местах.
– Нет, это не похоже на правильный ответ. Ты можешь совсем провалить свой экзамен. Пока ты не выучишь функции подлежащего, тебе не удастся перейти к грамматической категории будущего времени. Понимаешь? В этом ведь вся проблема. Его может просто не оказаться. Ты только представь себе свой родной язык без будущего времени. Ты не сможешь сказать таких простых вещей, как: «Я скоро поеду в Америку», или: «Летом я буду жить на даче», или даже еще проще: «Летом я буду жить». Ты понимаешь? Твой язык очень обеднеет без будущего времени, и ты будешь говорить, как какой-нибудь хачик. Ведь хачики почти все неправильно говорят. Так или не так? Ты сам недавно по этому поводу обижался.
– Мне надо еще пару дней. Дай мне немного времени.
– А ты будешь заниматься русским языком?
– Не больше двух дней.
Он помолчал минуту, потом протянул мне учебник.
– Возьми. Я хочу, чтобы эта книга была у тебя. Скоро тебе сдавать экзамен.
Как только я вышел из их машины, они развернулись и уехали. Через минуту ко мне подошел Николай Семенович.
– А это тебе зачем? – спросил он, указывая на учебник.
– Долго объяснять.
– Дай-ка сюда.
Он взял у меня книгу и тщательно пролистал ее.
– Ничего нет.
– Я знаю, – сказал я. – Там и не должно ничего быть.
– Да? – он пристально посмотрел на меня. – Странно... Ладно, чего они тебе сказали?
– Дали еще два дня.
– Хорошо.
Он вынул из кармана небольшую рацию и тихо сказал в нее:
– Отбой.
Как только он произнес это слово, из разных углов двора выехало пять или шесть машин. Я даже не подозревал, что у меня во дворе можно спрятать столько тачек.
– Короче, давай, – сказал он, когда все машины развернулись и уехали. – Может, еще увидимся.
– А мне-то что теперь делать?
– Русский язык учи, – рассмеялся он.
– Да нет, я серьезно.
Он убрал рацию и снова улыбнулся.
– Ничего не делать. Они больше не придут.
– Как не придут? Он же сказал – через два дня.
– Мало ли что он сказал. Хочешь, поспорим? Ты на что любишь спорить?
Насчет кавказцев Николай Семенович как в воду глядел. Мне повезло, что я с ним тогда не поспорил. Вернее, это я сначала так думал, что мне повезло. Короче, ни через два дня, ни даже через четыре никто из них у меня не появился. Вскоре я забрал Ленку с детьми от родителей, и мы стали потихоньку собираться в Америку. Пришли они только на десятый день. Вернее, пришел один этот «мой знакомый».