Ты не я. Близнецы
Шрифт:
– Ты, думаешь у нас дешевле? Вот, посмотри, – Наталья Александровна показала кувшин в буфете, – тоже вчера отдала рубль.
– Да?.. Этот немного побольше… Натуля, так долго не продержится! Не выдержат люди… – Скоро что-то произойдёт, – Георгий Максимович схватил руку жены, поцеловал, обнял её за плечи. – И при том произойдёт что-то грандиозное! Обязательно! Ведь куда не поедешь – всюду становится хуже и тяжелее, кого не послушаешь – одно недовольство! Так жить долго нельзя! Глупо всё это терпеть! Натуля, я уверен у наших мальчиков будет совершенно другая жизнь, нежели была у нас. Совершенно отличающаяся от нашей!
Наталья Александровна тогда снова и снова смотрела на мужа с восхищением. Снова и снова она его обожала, снова и снова заражалась его оптимизмом и верой в лучшее будущее. А недели две спустя, в последний день февраля примчался домой радостный, схватил жену и давай кружиться вместе с ней.
– Натуля, не поверишь! Царь отрёкся! Мне знакомый железнодорожник сказал, у них по телеграфу сообщили. Там уже митинги! Ох! Дожил, дождался! Теперь живи и радуйся!
Наталья Александровна платочком промокнула слезинки, вздохнула. Нельзя жить воспоминаниями, говорила в которой раз себе, надо думать о настоящем, как прожить сегодняшний день, чтобы удалось дожить до завтра.
Мелькание полей, просек, деревень вместе с усталостью души и тела позволили ей забыться слабым и чутким сном.
Георгий Максимович смотрел и слегка улыбался. Улыбался и смотрел так, словно сожалел о чём-то или о ком-то, словно уже знал, чего она не могла ещё знать, словно пытался предостеречь и в то же время понимал, что предостережение не поможет. Он гладил её по голове, щекам, поправлял растрепанные ветром волосы, гладил их. Обнимал её и ей было так хорошо рядом с ним… Но он мягко и нежно отстранился и только произнёс «Зря ты туда едешь». А она в ответ с недоумением спросила: «Почему?» Георгий Максимович потихоньку отошёл в сторону, обернулся и опять сказал: «Зря ты туда едешь». «Почему?» – закричала Наталья Александровна, – скажи «Почему?»
– Дама, дама, проснитесь!
Наталья Александровна увидела перед собой склонённые лица, что свешивались с верхних полок, что сидели напротив на лавке и рядом с ней и даже через проход.
– Вы во сне кричали, – сказал сосед справа.
– Вам наверно, что-то страшное приснилось, и мы поспешили вас разбудить, – сказала женщина, что расположилась напротив, по виду из мещан.
– Муж снился, покойный, – тяжело дыша выдохнула Наталья Александровна.
– Из офицеров? – поинтересовался мужчина, с верхней полке.
– Не-ет. Работал в школах.
– Учитель стало быть…
Наталья Александровна прислонилась к оконному стеклу и не слушала, что говорили соседи, она вспоминала сон и думала, что означают слова Георга?
Железная дорога слегка выгибалась дугой и из окна был виден почти весь состав впереди. Из-за паровоза вынырнуло солнце, чтобы коснуться горизонта ещё снежных полей, озарённых оранжево-золотистым сиянием. Вот нижний краешек золотой солнечной монетки уже ушёл в землю, а остальные прикрылись пирамидальными тополями просеки. А слева огромным саваном с лохматыми краями наползала нельзя сказать туча, пусть и большая, а огромный тёмно-сизый фронт сплошной и непроницаемой облачности, закрывая собой бледную голубизну и на землю спускался сумрак.
В сумерках состав остановился напротив величественного вокзала в Ворожбе. Наталья Александровна всегда восхищалась зданием, когда ей доводилось сюда приезжать или останавливаться на короткое время проездом. Над центральной частью одноэтажного здание с окнами в человеческий рост возвышался купол размером с этаж. Каждую из восьми сторон купола украшали по две колонны, а между ними и углами – узкие окна. Крышу купола венчал шпиль. Над каждой стороной на крыше зияло круглое окно, окружённое затейливым округлым карнизом. Центральная часть здания со входом в вокзал выступала вперёд. Над большими окнами располагались арочные небольшие окошки. От центральной части с куполом отходили два одноэтажных крыла в пять окон таких же как в центральной части. К этим крыльям пристроены ещё по крылу уже двухэтажные. Такое величественное и в то же время изящное каменное здание теперь предстало испещрённое выбоинами с многочисленными следами от пуль, побитое осколками от снарядов. Здесь в прошлом январе власть захватили большевики. И опять Георг поехал в Ворожбу уже не инспектировать, а помочь сельской школе. Остался там на время болезни учителя, заменяя его. Но в начале марта пошли в наступление немецкие части, они прорвались до Ворожбы и Георг записался в социалистический отряд под руководством Климента Ворошилова. Ныне Ворожба вызывает у Натальи Александровны лишь печаль. Здесь в одном из боёв Георга смертельно ранили. Отряд не смог защитить ни станцию, ни село и отступил. Ворожбу заняли австрийцы и немцы. А Георг на пути в Курск умер. Его похоронили возле дороги между двух деревень, и точное место Наталье Александровне не удалось выяснить и не знала, куда приехать на могилу.
Наталья Александровна промокнула платочком слезинки, утёрла нос и смотрит как под грохот колёс побитое здание вокзала отъезжает назад и скрывается в сумрачной мгле.
Никто не утешал Наталью Александровну, многие пассажиры сами были угрюмы, задумчивы и молчаливы, но общая беда не сплотила, а внесла ещё больше разлада, недоверия и страха.
За окном совсем стемнело и поезд мчится в темноту ночи. Многие пассажиры спят или дремят, некоторые негромко переговариваются, но всё же в вагоне стало тихо, а у Натальи Александровны сон не шёл. Казалось, что вагон качается на месте и совсем никуда не едет. Качается в глухой темноте, бездонной и безмерной. И ощущение безысходности усиливается, и тоска заползает в душу глубже, вытесняя надежду…
Вдруг справа, где-то издалека как будто завиднелось, темнота отступила от окна, прочертились силуэты зданий, стволы деревьев с растопыренными ветвями лениво двигаются перед окном.
В полумраке остановились перед вокзалом, всё здание тает во мраке и свет на перрон падает из двух освещённых окон. «Путивль», не столько увидела, сколько догадалась Наталья Александровна. Сюда не единожды приезжал Георг из губернского Курска инспектировать школы уезда, приезжала и она с детьми. Мальчикам они рассказывали о старине, отсюда из детинца, что вознёсся на мысу над широким Сеймом смотрела Ефросиния Ярославна на речной простор, на луга заливные, на леса густые, ожидая Игоря, князя Новгород-Северского. Отсюда автор «Слова о полку Игореве» воспел жену князя и поведал о горе, постигшем его соплеменников.
Наталья Александровна посещала Молченский мужской монастырь, где поклонялась чудодейственной иконе. Она любила вспоминать рассказ об обретении иконы и представлять, как это могло произойти. Вот в далёком ХII, а может быть ХIII веке иноки, кои имена, к сожалению, забыты, желая найти уединения идут пешком из шумного Киева, из Киево-Печерской лавры, подальше от мирян и даже от паломников, не отринувших суеты, которая мешает общению с Богом. Идут в глухие и незаселённые места, но не настолько глухие, чтобы в случае надобности не добраться до поселений. Примерно вёрст двадцать не доходя до Путивля на краю торфяного болота и леса стали сооружать кельи, рыть пещеры под горой. Шли они с кое-какими вещичками, самыми необходимыми. И среди необходимых были иконы… Прошли годы, один за другим улетели души иноков в лучший мир, а тела поглотила земля пещер на пригорке. Проходили десятилетия и в округе забыли, что здесь обитали отшельники, божьи люди. А окрестные крестьяне жили своими заботами и трудами. Один из них, умеющий добывать мёд у диких пчёл ловко лазил по деревьям, чтобы добраться до дупла с пчелиными сотами. И видит: на ветвях висит потемневшая доска, а вокруг неё сияние. Подивился, снял доску. Протёр. А там – образ Богородицы с младенцем на левой руке. На голове и плечах Богородицы покрывало, где изображено небо с облаками и солнцем, в правой руке лесенка… к небу. Строгий и задумчивый лик взирал на бортника. И голос громогласный неведомо откуда возвестил, чтобы на сем месте Богородический храм воздвигли. Боязно такое чудо в лесу да на болоте и побежал бортник в город, в храм.
Долгие десятилетия назад на маленьком деревце к стволу закрепил икону состарившийся и слабеющий инок. Теперь это высокий и крепкий дуб, где высоко над землей обрелась икона. Время пришло вернуть её людям.
Пришли люди на то место, и вправду икона. Исполнили наказ «голоса», но сначала из-за малости средств соорудили часовню. Позже удалось и храм построить во имя Рождества Богородицы и кельи для иноков, – и назвали Молченской пустынью. Да и сюда дошли враги лютые. Поляки и литовцы покусились на Русь Великую, править хотели, а негодных и несогласных долой: круши, убивай, жги. Разорили пустынь православную, хоть и сами были христиане. Те, кто выжил перебрались на подворье монастыря под защиту стен Путивля. Тогда же икона в Путивль попала. Прошли десятилетия и хлопотами игумена Моисея сделали список с образа Богоматери. Иконописец, вдохновлённый божественной волей создал образ не менее чудодейственный, чем оригинал, который вскоре погиб при пожаре. А список стал обладать целебной силой. Все жители Путивля прежде чем приступить к серьёзным делами молились у иконы Богородицы Молченской, кроме того исцеления получали и утешения в скорбях.