Ты не заставишь меня
Шрифт:
Мне и сейчас хочется, несмотря на слабость. Но не с ней, не с той, кто губы призывно облизывает, а с той, что там осталась, за спиной, и демоном считает меня.
Но как только Алину выпишут.
Я свое возьму.
— К девушке зайдите, — повторил.
Развернулся, прошел мимо поста, глянул на беззвучно работающий телевизор, где в новостях уже обсасывают нашу аварию.
Свернул к своей палате и толкнул дверь.
Глава 2
— Состояние удовлетворительное, — диагностировал
— Лечебный? — испугалась я.
В детстве проблемы со спиной были, и лечебный массаж — вовсе не самая приятная процедура.
Массаж я видела либо лечебный, либо слышала стоны из кабинетов, и это вызывало отвращение. Может, поэтому я никогда и не рвалась в СПА.
— Самый обычный, разогревающий, — успокоил меня врач. — Ноги, руки, спину желательно массировать.
— Но…
— Будет массаж, — отрезал Демьян, и врач вздрогнул.
Понимаю его. Демьян даже в больничных палатах, с кругами под глазами, немного похудевший умудряется нагонять страх.
Он был со мной эти два дня. Заходил, был рядом. Нет, за руку не держал, и не уверял, что все будет хорошо. Просто смотрел. Иногда задавал вопросы, но чаще молчал.
— Вам бы тоже поберечь себя, — осторожно сказал врач, когда мы вышли из палаты, на что Демьян не ответил ничего, лишь сухое:
— Спасибо.
И мы сели в такси. Кто-то, пока я спала, привез мне пуховик и шапку, сменную одежду. Как и Демьяну.
— Где мы? — удивилась я.
Кошмар, я даже не задавалась вопросом, а куда мы едем! И вот, мы в центре, в глубине дворов перед обычной девятиэтажкой.
— Заходи, — мужчина открыл передо мной дверь подъезда, и молчал, пока мы поднимались на лифте до восьмого этажа.
Затем открыл входную дверь, и мы вошли… в темноту. Густую, почти непроглядную, а ведь сейчас день! Я вскрикнула от испуга — недавно темнота казалась спасительной, а потом начала пугать.
В воде тоже была темнота, и я помню то ощущение. Как я захлебываюсь, тону.
— Не кричи, это мой дом, — Демьян что-то сделал, наверное, нажал на пульт, или на управление у двери, и плотные жалюзи разъехались. Мы оказались в просторном коридоре, который идет в огромную кухню, из окон которой и проникает теперь свет.
— Твой дом? — я скинула обувь, и вошла внутрь.
Здесь пусто. Нет, стоит диван, стол, кухонный гарнитур. Наверное, в спальнях есть мебель, но тем не менее, здесь пусто. Нет уюта, нет жизни. И пахнет не как в доме, а как в помещении.
— Можно и так сказать, — хмыкнул Демьян. — Купил недавно, оформил не на себя, никто про квартиру не знает. Только мы с тобой, Алина. Ты и я.
— Ты и я, — эхом повторила я.
Это прозвучало так интимно — и мои слова, и слова Демьяна, что я не удержалась, и покраснела.
С этим мужчиной мы практически не общались. Но почему-то оказались в одной машине, летящей
Только Демьян был со мной.
А теперь мы в его доме. Наедине. Только он и я.
— А Лариса? — спросила я, и прочистила горло, чтобы скрыть волнение. — Она здесь?
— Она в другом месте. Потом увидитесь, как-нибудь.
— Когда?
— Не сейчас.
— Но я хочу…
— Алина, — Демьян покачал головой, — когда придет время, тогда и увидитесь. На капризы я не ведусь, сейчас не то время. Твоя сестра в безопасности, под присмотром. И ты под присмотром.
— А папа?
— Не думай о нем, — спокойно ответил Демьян. — Хочешь осмотреть квартиру? Я два этажа выкупил.
— Два этажа пустоты, — заметила я. — Покажешь мне мою комнату? Наверное, нужно отдохнуть.
— Нашу комнату, Алина, — поправил Демьян, и подошел ко мне вплотную. — Мы с тобой будем жить вместе. И спать вместе.
Он посмотрел на меня своими глазами, в которых плескалась самая черная тьма, и я сглотнула. Этот мужчина всегда вызывал во мне страх, томление, любопытство, разумное желание держаться подальше, и постыдный жар внизу живота.
Сейчас эти чувства усилились многократно. Так сильно, что я не выдержала его что-то ищущий во мне взгляд, и опустила глаза.
— О чем ты? Мне не нужна охрана в спальне.
— Она тебе не помешает. Но я не про охрану, Алина, — Демьян опустил свои горячие, тяжелые ладони на мои плечи, и вынудил поднять на него лицо. — Я знаю, что ты забыла последние дни, и кое-что тебе не помешает вспомнить. Или напомнить. Ты теперь моя.
— Твоя? Что это значит? — ахнула я. — Отец отдал тебе меня?
— Это значит, что ты принадлежишь мне. Мы были близки, я трахал тебя, — хрипло произнес мужчина. — И тебе нравилось, ты кончала раз за разом, это было охуенно. И повторится много раз, много тысяч раз.
— Но я же… я же…
Я же девственница! Неужели такое можно забыть? Я уже женщина? Я потеряла невинность с Демьяном? Как это вообще возможно?
Разве не должно было что-то измениться во мне? Я всегда думала, что потеря невинности станет чем-то, что разделит жизнь на «до» и «после». И никакая амнезия не сможет это стереть.
А еще я была уверена, что отец отдаст меня отвратительному Петру Волынову. Я не хотела, чтобы моя невинность досталась головорезу, планировала лишиться девственности с Марком. Он был бы нежен, он бы все сделал правильно. Кровать, лепестки роз, признания. Может, я бы решилась предложить ему бежать со мной!
О Демьяне я думала три года. И все эти три года силой заставляла себя не развивать свои постыдные фантазии. Но мне всегда было волнительно-интересно: а каково это с ним? Наверное, без лепестков роз, без нежных признаний, без романтики. И стоило мне подумать об этом, представить меня и этого мужчину, и жесткий, животный секс, я прикусила губу в смятении.