Ты не заставишь меня
Шрифт:
Демьян послушно приоткрыл рот, обхватил таблетку губами, и я тут же поднесла к его губам стакан воды.
— Вот, запей.
Он сделал пару тяжелых глотков, и устало закрыл глаза.
А я поняла, что не смогу уйти в спальню.
И плюну на приказ Демьяна. Если ему не станет лучше, то скорую я вызову!
Через двадцать минут я снова потянулась к мужчине, лоб по-прежнему горячий. Склонилась над ним, одолеваемая нешуточной тревогой. Ему плохо, и мне плохо. И это странно. Неправильно так зависеть от другого
— Что же мне делать? – прошептала я, не убирая руку с его лба.
Демьян открыл помутневшие глаза, с трудом сосредоточил на мне взгляд, и прошептал:
— Мама? Ты жива? Я… я же видел, как тебя убили. Тебя и папу. На моих глазах. Я все видел. Почему ты здесь?
О Боже мой!
Убили родителей на его глазах!
— Я всегда рядом, – сдавленно произнесла я, легла на край дивана, и обняла мужчину, стараясь не тревожить рану. — И я не уйду.
За окном темно.
От Демьяна жар идет, как от печки, стильные плоские часы на стене навязчиво тикают, лежу и боюсь шевельнуться.
Уснул, кажется.
Потрогала его лоб.
Горячий, кипяток просто.
Осторожно сняла с себя тяжелую руку, он обнимал во сне, прижимал к себе.
По кожаному скрипучему дивану соскользнула на пол.
И он тут же проснулся, крепко схватил за талию, и я снова рухнула к нему на диван.
— Постой, – шепнула, повернулась и перегнулась через него. Потрогала бинт. Повязка намокла, либо кровь пошла, либо он так вспотел. — Демьян, нужно вызвать скорую.
— Нет, – выдохнул он, не открывая глаз. — Не надо.
— У тебя жар.
— Дай…таблетку.
Каждое слово ему с трудом дается, цветом лица он со стеной сравнялся. В груди что-то кольнуло, страх или жалость сама пока не разобрала.
— Дам таблетку, сейчас дам, – выпуталась из его объятий и на цыпочках прокралась по теплому полу на кухню, где оставила баночку с таблетками. Взяла сразу две капсулы и налила воды из чайника в высокий стакан.
Постояла, посмотрела в темный квадрат окна.
Когда на улице день – не так страшно, но на часах глубокая ночь, до утра, кажется, жить еще бесконечно долго, а Демьян слабеет.
Пока он в сон не провалился – звал маму, словно маленький, и мне так дико было видеть этого сурового мужчину беспомощным.
Родителей убили.
Это по-настоящему или у него бред? Я о его семье ничего не знаю, а он и не скажет.
Подхватила сотовый телефон со стола.
Экран вспыхнул, его свет отразился в стекле.
Ему звонили и не раз, я ковыряться в сотовом Демьяна не решилась, и просто отнесла на кухню, чтобы под ухом не жужжал.
И вот…
Надо вызывать скорую.
— Алина, – глухо позвал он из комнаты, и я бросила телефон.
Со стаканом побежала на его голос, перед диваном опустилась на колени и протолкнула таблетки в сухие губы. Придержала голову, дала
— Врач ведь сказал, что хотя бы на ночь нужно остаться в больнице, – поставила стакан на пол рядом с собой. — Демьян, так нельзя. Таблетки мы пьем, а жар, – потрогала его лоб. — Горячо.
— Мы пьем? – он хрипло усмехнулся.
— Ты пьешь, – поправилась.
Мысленно поразилась, как прозвучало это “мы”, легко и естественно, словно “мы”, правда, есть. И я уже верю ему, между нами было нечто, хоть в памяти только холодная темная вода, и лед, который наша машина вспорола.
— До утра далеко, – оглянулась на часы. — А тебе только хуже становится. Ладно. Спи. Я тут посижу.
Сказала и затаилась.
Сидела в тишине и прислушивалась к его тяжелому дыханию, вместе с часами считала секунды и смотрела в бледное лицо.
Если убили его родителей – понятно, почему он такой. Жесткий и нелюдимый, не знает жалости. У меня есть Лара, есть мама, пусть она и далеко, есть отец.
А у Демьяна никого.
И позаботиться о нем некому, кроме меня.
Тихонько поднялась, дошла до двери. Оглянулась – спит.
Прокралась на кухню и схватила со стола телефон. Куча пропущенных вызовов, тонна сообщений. Телефон в очередной раз завибрировал прямо в руке, и я сбросила.
Набрала короткий номер.
И прижала трубку к уху.
— Скорая? – тихо спросила, когда гудки оборвались, и на том конце раздался усталый женский голос. — У мужчины жар, таблетки не помогают, и…
Осеклась, не зная, как объяснить.
В него же стреляли, такое не говорят по телефону, только с глазу на глаз, и при этом желательно приятно хрустящую бумажку сунуть в карман белого врачебного халата.
— Пусть приедет машина, – решилась, — ему очень плохо. Адрес…
Позади скрипнул пол, и сотовый грубо выхватили у меня из рук. Он полетел в стену, грохнул об нее, послышался треск, и разбитый телефон упал возле балкона. Почувствовала твердую хватку на локте и вскрикнула. Демьян резко развернул меня к себе и вжал поясницей в угол столешницы.
— Демьян.
Натолкнулась на его взгляд, темные глаза в полумраке блестят лихорадочно, на лбу испарина и волосы взъерошены, даже одной рукой он удерживает меня так крепко, что я дернуться не могу.
— Я сказал, чтобы ты не звонила? – он навалился на меня, вплотную.
— Да.
— А ты что сделала?
— Послушай.
Он сжал мой подбородок, и я невольно приоткрыла губы. Его лихорадка и мне передалась, ощутила, что меня мелко колотит, вспотевшими пальцами вцепилась в столешницу.
Сглотнула.
Его взгляд опустился на мои губы.
И мои оба замерли, провалились куда-то, наше дыхание смешалось, и воздух накалился, заискрил. Горячая ладонь сместилась ниже, на шею, еще ниже, сжала грудь под тонкой тканью футболки.