Ты обещала не убегать
Шрифт:
— Открой эту дурацкую дверь! За мной такси приехало, — как никогда мне хотелось сбежать от него, скрыться, исчезнуть! Чтобы не видел отчаяния в моих глазах, чтобы не понял, как дико и невыносимо скучала по нему, чтобы не почувствовал, что мое "люблю" так никуда и не делось…
— Сам отвезу, — отрезал Тимур и с новой силой принялся сверлить взглядом. — Что случилось?
— Ничего! Выпусти! — почти закричала в попытках выбраться. И только сейчас задумалась над тем, что он видел, глядя на меня. Растрепанная, зарёванная, с распухшими от поцелуев
— Что случилось!? — повторил свой вопрос Черниговский, явно не удовлетворившись моим первым ответом.
Захотелось рассмеяться и честно ответить: " Ты. Ты случился в моей жизни и исковеркал ее вдоль и поперек". Но тешить его самолюбие я не стала.
— Что дела совсем хреново пошли, а Тимур? Извозом подрабатываешь? Ладно, поселок "Боровой", поехали!
С визгом шин автомобиль сорвался с места, с силой вдавливая меня в спинку сидения. Несмотря на отвратительную видимость, Тимур гнал со всей дури сначала по узкой просёлочной дороге, а потом еще быстрее по трассе. Резко, опасно, на грани.
При этом то и дело умудрялся смотреть на меня через зеркало заднего вида. А я упрямо не отводила взгляда. Он больше никогда не сможет уличить меня в слабости. Никогда.
— Ты проехал! — язвительно заметила, когда съезд к дому Горского мы пролетели на бешеной скорости. — Если думаешь, что заплачу больше за бесцельно намотанные километры, то ошибаешься. Поищи дуру в другом месте!
И снова этот взгляд в зеркале: смесь ярости, презрения, ненависти и чего-то еще едва уловимого, похожего на боль. Но в то, что ему может быть больно я не верила.
Мы ехали, а точнее почти летели, все дальше и дальше. Пересекли весь город и выехали за его пределы. Снова трасса. Скорость. Ослепляющий свет фар по встречке. Лохмотья снега, врезающиеся в лобовое. И тишина.
Минут через десять Тимур все же сбавил скорость, а затем и вовсе свернул с трассы на менее значимую и пустую дорогу. Проехав еще пару километров, он остановился и заглушил мотор. Сию секунду все вокруг погрузилось в чернильную темноту. Ни одного огонька или признака жизни. Даже силуэт Черниговского, казалось, просто исчез.
— Я перед тобой виноват, — послышался голос Тимура.
Лишив меня главного органа чувств — зрения, он тем самым обострил все остальные. Мне некуда было бежать, не на что смотреть, оставалось только одно — слушать.
— Я поверил всем и каждому, кроме тебя. Я ошибся!
— Грехи в церкви отпускают, Тимур. Мне твое покаяние ни к чему. Теперь уже точно.
— Прости меня, — пропустив мое замечание мимо ушей, вкрадчиво произнес он.
— За что? За то, что обещал всегда быть рядом и бросил? — в голове одна за другой стали появляться картинки из прошлого и каждая из них медленно и мучительно отравляла меня. — За то, что говорил "люблю", а сам ненавидел? Или за то, как выбрал другую, а меня чуть не убил? А может за твоего сына, который растет без отца? За что конкретно, Тимур, ты просишь у меня прощения?
— За все.
— Никогда! Я не прощу тебя никогда! Если это все, то отвези меня обратно!
Однако, Черниговский проигнорировал мою просьбу. В салоне вновь повисла тишина. Вязкая и давящая. Глаза постепенно привыкали к темноте и теперь мне удавалось рассмотреть силуэт Тимура. Я не видела его больше трех лет. Не искала его в сети, не хранила его фотографий. Три года упорно пыталась его забыть, упрямо надеялась, однажды, пройти мимо и не узнать. Вот только сейчас понимала: все зря! Его профиль был высечен в моем глупом сердце.
— Почему ты выбежала из дома Амирова вся в слезах? — сквозь темноту вновь послышался тихий голос Тимура.
— Не твое дело, — отрезала грубо.
— Он обидел тебя? — не реагируя на мои слова, продолжил он.
— Нет, — вспоминать о том, что произошло с Лероем было больно, особенно рядом с Тимуром. — Он любит меня!
В этом я была абсолютно уверена, как и в том, что его доброе сердце выбрало меня на свою погибель.
— А ты его? — не унимался Черниговский.
Он все также сидел, обхватив ладонями руль, и смотрел прямо перед собой, в темноту.
— И я его тоже, — уверенно солгала Тимуру. — Я согласилась стать его женой. У нас все хорошо!
— Ты лжешь! — прорычал он, как будто для него мое признание имело хоть какое-то значение.
— Тебе какая разница? Зачем ты вообще привез меня сюда? Наши пути Тимур давно разошлись. Уверена, Инга заждалась тебя дома. Так что не стоит тратить свое и мое время на пустые разговоры.
— Я разведен. Меня с Ингой ничего не связывает, — прорычал Черниговский, а внутри меня разразилась буря: он бросил беременную жену, как когда-то меня. Господи, как я могла полюбить этого монстра?
— Реми был прав: ломать людей — твое хобби, Тимур! Я сожалею, что тогда не послушала его. И мне искренне жаль твою жену. Ты в очередной раз поступил подло и…
Договорить он мне не дал. Удар! Сильный, громовой удар по приборной панели. Грохот. И его разъяренный голос.
— О чем ты говоришь, черт возьми?! — Черниговский повернулся ко мне, и хотя вряд ли мог хоть что-то разглядеть в этой темноте, я готова была поклясться, что смотрел он мне прямо в глаза. — С кем я поступил низко? С Ингой? Я виноват перед тобой и перед сыном, но не впутывай сюда эту стерву.
— Ты- чудовище, Тимур! — прошептала парню.
— Не я, Ксюша!
В салоне вновь повисло молчание. Промозглый холод постепенно начинал пробираться внутрь автомобиля, но мы его не замечали. Мы сидели друг напротив друга на расстоянии не больше метра и смотрели в разные стороны. В нашей общей истории у каждого была своя правда и своя боль.
— Брак с Ингой был фикцией, — тихо начал Тимур, немного успокоившись. — Больной выходкой деда. Ты тогда уехала, не оставив мне шансов все объяснить. Тот чертов аукцион и девка эта в моей постели…Неважно… Ты и так уже, наверно, знаешь, чьих это было рук дело.