Ты победил
Шрифт:
Говоря так, Эгин свободной рукой вытянул меч. По клинку медленно ползли тяжелые грозовые тучи. Чего-то подобного он и ожидал. Эгин сунул клинок под самый нос съежившемуся конюху.
– …если вообще твой хозяин мне не понравится с первого же взгляда…
Вряд ли конюх мог сейчас чувствовать, что в действительности сотворяет через нечеловеческое напряжение аррум Опоры Вещей с его сознанием и волей, вряд ли он мог исчислить, сколько жизненного ветра сейчас уходит из его тела через пальцы Эгина и какой силой полнятся сейчас глаза этого страшного слуги Князя и Истины. Конюх мог лишь бояться. Бояться всего происходящего, и превыше всего – невиданного
– …тогда, смерд, разговор будет таким.
Пальцы Эгина на ухе конюха разжались и тотчас же дали ему сильного тычка в подбородок. Эгин убрал ногу с его носка и конюх в полном бессилии начал заваливаться на спину. И тогда «облачный» клинок Эгина ринул вниз.
Сталь клинка лишь едва прикоснулась к бронзе футляра для писем, висевшего у конюха на поясе. Раскат близкого злого грома прокатился по двору и ушел в небеса – туда, где и положено обитать грому. А футляр с глухим треском раскололся на десятки раскаленных докрасна обломков и просыпался на плиту под ногами Эгина невиданным дождем.
Конюх, кое-как подымаясь на колени, в полной прострации воззрился на обломки – красные, трескучие, такие бессмысленные.
– У тебя один короткий колокол, – спесиво напомнил Эгин, неторопливо доставая льняную тряпицу.
После таких трюков кажется, что вся пыль мира стремится облепить «облачный» клинок. А самое плохое то, что повторить сегодня такой же трюк он сможет только один-единственный раз. Пар-арценц мог бы и трижды, и четырежды. Он, аррум, нет.
Они стояли внутри поместья, которое сейчас больше походило на осажденную крепость. И притом крепость, уже выдержавшую одну осаду.
Багид не лгал. По крайней мере, он не лгал в том, что выползки побывали на Сером Холме. Две наспех засыпанные землей огромные канавы, наискось пересекавшие мощеный добротными каменными плитами двор, свидетельствовали о том, что твари выходили здесь на поверхность. И, судя по бурым пятнам засохшей крови на уцелевших плитах, пожали здесь знатную жатву жизней. Одна из стен, которые на Сером Холме были сложены из больших блоков обожженной глины (язык как-то не поворачивался назвать их кирпичами), просела и разрушилась почти на всю свою немалую длину. Ничего не осталось от конюшен и от южной башни. Две неплохих лошади и три мула (одним из которых был тот, на котором Эгин прибыл в Серый Холм) топтались у импровизированной коновязи, наспех устроенной близ развалин конюшни.
Итак, Серый Холм пострадал преизрядно. Зато на трех уцелевших башнях, на вынесенных из бойниц балках, которых Гнук насчитал девять, а более образованный Есмар одиннадцать, на всех балках болтались голые окровавленные тела. Весело, страсть как весело и беззаботно живет народ Серого Холма!
Лога поднял печальные глаза к вершине северной башни – самой высокой из уцелевших – и печально завыл. Похоже, рычать и переубеждать своих хозяев у него, как и у Куха, не было сил. Будь что будет.
Ровно через один варанский колокол на крошечном балконе второго этажа господского дома, к которому слово «дом» было применительно лишь с огромной натяжкой (больше подходили «форт», «бастион» и, лучше всего, «тюрьма»), тусклой красной тряпкой из темноты проявилась фигура главного конюха, освещенная падающим откуда-то изнутри светом.
– Пра-апустить милостивых гиазиров. Всех! – и рожа придурка расплылась в угодливой масляной улыбке.
Нет, угощений им не предлагали. Багид был не настолько глуп. Он принял их не в гостевом, а в оружейном зале. Здесь не было окон. Ковры. Сплошные ковры. На них – скрещенные алебарды, копья, несколько очень неплохих мечей, четыре герверитских самострельных лука и множество щитов. В том числе очень редкий полноростный грютский – неотъемлемый атрибут царских телохранителей, знаменитых «щитоносцев». До этого Эгин видел такой только раз в жизни – на Высшем Цикле Староордосской Крепости.
Но все это было ничем по сравнению со светильниками под самым потолком. Похожие Эгин видел только в коридорах Свода. Очень хорошие светильники. За одни такие хрустальные шары, в которых живет яркая и подвижная голубая жидкость, их хозяину со всей неизбежностью грозило Жерло Серебряной Чистоты. Интересно, видел ли эти светильнички предыдущий тайный советник? И если видел, то что думал по их поводу?
Центр небольшого зала был явно не без умысла перегорожен длинной оружейной стойкой в полтора человеческих роста. Похоже, обычно она стояла у стены, но вот кто-то случайно, совершенно случайно переставил ее сюда (подметал под стенами, наверное?) и забыл вернуть на место, бездельник. Сечь таких надо. На стойке не было оружия, зато на ней во всю длину были развешены ковры. Что под коврами – Эгина не очень интересовало. Почти наверняка – старые кольчуги, нагрудники, щиты. В общем, милостивый гиазир Багид Вакк хотел сказать, что так уж просто, за здорово живешь, покуситься на его убийство не получится. Впрочем, а где же сам Багид?
Вслед за Эгином и его крошечной свитой ввалились главный конюх и еще двое холопов Багида, занося три роскошных кресла, сработанных из черной смоковницы. Кресла они установили в центре той половины зала, в которой оказались Эгин и его спутники. Затем главный конюх подошел к ковровой занавеси на оружейной стойке и отвернул угол одного из ковров в сторону. Образовался треугольный просвет размерами приблизительно локоть на локоть. И в нем Эгин, заняв без лишних приглашений место в центральном кресле, увидел зеркало, установленное наискось по ту сторону ширмы. А в зеркале – мертвенно-бледное, недужное лицо Багида Вакка с глубоко запавшими темными глазами.
Ну что же, неплохо придумано. Не исключено, за ширмой целая система зеркал. Не исключено, что там прячется охрана Багида. И если бы Эгин не был аррумом, ему бы оставалось только гадать, в каком месте оружейного зала находится сам Багид.
– Разрешите представиться. Саданг, аррум Опоры Безгласых Тварей. Или, если угодно, Багид Вакк, землевладелец.
Эгин, который ожидал услышать все, что угодно, но только не это, с колоссальным трудом сохранил самообладание. Да, он удивлен. Да, он испуган. Но удивление надо отмерять аптекарскими дозами, а испуг упрятать на самое дно души.
– Вот как? Приятно встретить своего коллегу в таком захолустье живым и невредимым. Мое истинное имя – Эгин, аррум Опоры Вещей, о чем, впрочем, вам наверняка сообщили ваши люди, которые выпустили в ответ на такие мои слова четыре стрелы. Мои спутники – Есмар, эрм-саванн Опоры Безгласых Тварей, и Гнук, солдат вайского гарнизона. Разрешите посмотреть вашу Внешнюю Секиру, аррум.
– Будьте столь любезны, – сказал Багид и рядом с его жутковато ухмыляющейся рожей появился блестящий жетон. И Сорок Отметин Огня отозвались своему владельцу голубыми искорками.