Ты покоришься мне, тигр!
Шрифт:
И вот уже мои подопечные привыкли и к туннелю, им даже начинает нравиться это просторное помещение оно очень удобно для прогулок, есть где поразмять косточки. Но, прежде чем выпустить своих учеников в «централку», подвожу итоги впечатления, анализирую поведение зверей, их отношение ко мне, стараюсь предугадать еще не выявленные отрицательные, то есть опасные для меня черты. Это нужно для того, чтобы быть готовым ко всему при первой встрече в клетке.
Практика, моя кормилица, неоднократно подтверждала, что варианты непосредственного знакомства без решетки бывают различными. Зверь может встретить меня спокойно, не прервет своего занятия и будет продолжать рассматривать реквизит, почти не обращая на меня внимания; или же насторожится, может подойти и с любопытством рассмотреть и обнюхать, даже потереться бочком без злых помыслов, словно приглашая поиграть.
Бывает, что зверь при моем появлении моментально отходит в дальний угол и прижимается к решетке. Если я начинаю приближаться к нему, он может приготовиться к прыжку или, наоборот, к защите. Если подхожу еще ближе и зверь уходит в противоположную сторону, явно боясь меня, это плохо. Значит, он труслив. Иногда от трусости он переворачивается на спину вверх лапами и ни за что не хочет встать. В этом случае приходится познакомить его с холодным душем. Но чаще привязываю к концу бича что-нибудь блестящее и болтаю перед его глазами. Заинтересованный, он старается поймать приманку и быстро вскакивает.
Если боязливость не проходит, зверю дается самая легкая роль. Применять болевое ощущение бесполезно. Да и вообще, бич в руках я держу не для наказания. Он у меня, скорее, как вожжи у извозчика — для управления «парой гнедых».
Самый неприятный вариант — впрочем, очень редкое исключение, — если зверь нападает на меня или выказывает свирепую враждебность. Прижатые к голове уши, напряженные мышцы лап, хвост, вытянутый, как стальной прут, — сигналы грозящей опасности. Тут уж только моментальная ориентировка, быстрота и уверенность действий могут спасти от его удара. Иначе он «укротит» меня.
Для защиты я держу в клетке обыкновенный стул. В самый опасный момент между нами появится этот стул, ощетинившийся ножками. И тогда одного-двух ударов палкой по носу бывает достаточно, чтобы дать хищнику понять, что поступок его безрассуден и что бросаться на меня не так уж безопасно. После такого внушения зверь «успокаивается», но отвращение к стулу и палке сохраняется у него надолго.
Но попадаются такие «типы», которых это простое оружие не пугает. Тогда приходится изощряться. На Тарзана, например, стул никак не действовал. При входе в клетку тигр настойчиво заходил в левую сторону, куда допускать его нельзя. Там сидел Бемби, а звери недолюбливали друг друга, и драка была бы неизбежной. Тарзан обязан был двигаться на свое место нейтральным маршрутом, минуя неприятельскую территорию.
Сколько я ни манипулировал перед его мордой стулом, послушания добиться не удавалось. Однажды во время репетиции в цирке стали приходить люди с зонтами — на улице шел дождь. Мелькнуло в голове: попробую зонт. Попросил одолжить мне зонтик, взял его как палку, и снова вызвал Тарзана на трюк. Он опять идет влево… И вдруг перед его мордой молниеносно раскрывается зонт. Озадаченный тигр после секундного колебания опрометью бросается на свою тумбу и с удивлением смотрит то на зонт, то на меня.
На следующий день Тарзан снова хотел было пойти налево, но, увидев зонт, не посмел. Так он раз и навсегда отучился от работы «налево». Произошло торможение не нужного мне рефлекса, если применять Павловскую терминологию.
Хорошее средство защиты — железное ведро, привязанное за ручку к палке, которая в случае необходимости выставляется вперед. Зверь пугается болтающегося и громыхающего предмета. Иногда неплохо помогает и тривиальная метла.
Вот, кажется, простая вещь — определить место зверю на манеже. Но, чтобы найти это постоянное место, сколько приходится решить психологических задач, сколько сделать выкладок и подсчетов. Например, забияку Акбара нельзя посадить рядом с мрачным и строгим Тарзаном, Акбар вздумает поиграть, а Тарзан этого не любит — вот и конфликт. Акбара нельзя посадить и рядом с Раджой. Раджа очень сильный зверь и при удобном случае отомстит за баловство своему соседу с лихвой. Надо найти ему такое место, чтобы после трюка он по дороге на свою тумбу не встретился и с Цезарем — они тоже не ладят. Чем не игра в «третий-лишний». Приходится «раскладывать» тигров, как пасьянс.
Очень важная и тонкая задача приручить зверей друг к другу, подружить их, чтобы задиры и проказники не вносили разлада в работу. Они должны быть корректными друзьями.
За кулисами животные постепенно привыкают друг к другу, когда я ставлю их клетки рядом. Отгороженные от соседей решетчатыми шибрами, они могут подойти вплотную к решетке, познакомиться, привыкают мирно поедать свое мясо, не обращая внимания на соседа, жующего рядом. Главное, добиться того, чтобы никто не боялся, что его порцию отнимут.
Только после того, как звери привыкнут друг к другу, начнется постепенное соединение их в одной клетке. Сначала свожу двух, потом трех и т. д. Одновременно отрабатываем групповые трюки.
Но бывает, что, несмотря на тщательность подготовки, соединить зверей не удается. С тиграми, правда, у меня: такого не было. А с леопардами я однажды оказался побежденным.
Родилась в моей группе черная пантера. Даже когда ей исполнился год и пора было начинать учиться, она все еще была маленькой и похожа скорее на домашнюю черную кошку, чем на хищного зверя. Невзрачная была у нее внешность. Дрессировать ее не имело смысла. А в Киевском зоопарке жили в это время три пумы (кугуары) и ни одной черной пантеры. Наша «сделка», к общему удовлетворению, свершилась очень быстро. Так я приобрел пуму.
Пумы — ближайшие родственники львов, но не имеют гривы. Живут они только в Америке. У них красивая расцветка шерсти, это ловкие, сильные, но несколько трусливые животные. Охотятся на мелких животных или молодняк: ягнят, телят, жеребят, оленят.
Моей пуме было уже шесть-семь лет. Это был самец по кличке Киска с удивительно мягким характером.
Киску можно было даже выпускать из клетки. Ласковая, кроткая, миролюбивая пума через два месяца дрессировки стала ручной. Я подпускал ее к себе, и она языком, шершавым, как рашпиль, лизала лицо. На манеже я играл с ней, как играют с котятами и щенками. Она подружилась с ассистентами, постоянно ласкалась ко всем и из-за этого становилась иногда докучлива. Дрессировка ее не заняла много времени и прошла гладко. Через пять месяцев она делала стойку на «оф» в пирамиде и изумительные прыжки. Своей кокетливой игривостью Киска вносила в работу номера веселую ноту, и зрителям нравились ее шалости и грациозное исполнение тюков.
Но сердце мое было неспокойно. Первое знакомство Киски с партнерами прошло со скрипом. Леопарды, видимо, Киску не полюбили и в свою компанию не приняли. Это было очень досадно. Ведь она — первая пума в нашем цирке. Да еще такая пригожая. Бедняжке явно не повезло — она попала в «волчью стаю».
Дебют ее прошел успешно, и неделю отработали без особых конфликтов, хотя попытки их завязать были. Но эту робкую разведку я легко пресекал. И все-таки однажды леопард Мерси, вечная забияка, положила начало бедствиям Киски. Звери учуяли, что она не способна к сопротивлению и на ней можно отыграться.