Ты полюбишь

Белова Дарья

— Полина, напомните, пожалуйста, во сколько начинается ваш рабочий день?

— В 9. Я прошу прощения, попала в пробку. Больше такого не повториться.

“Убью. Нет, сначала залюблю потом убью. Нет, сначала уволю, потом залюблю, ну а потом убью”.

— Конечно не повторится, потому что следующий раз будет последним. Для вас. В этой компании. Что у нас с питерской конференцией?

— Что?

— Та, что ежегодная. Та, что в пятницу,

— Я ничего не знаю ни про какую конференцию.

— Светлана, вы высылали данные по конференции и что нужно сделать по ней?

— Конечно, еще на позапрошлой неделе

— Никакого письма не было!

“Пожалуй,

я сначала придушу. Обеих. А потом опять же уволю. Обеих. Одну залюблю, чтобы голос потом сорвала, а другую просто уволю.”

— Я понял. В пятницу состоится ежегодная конференция, где мы должны принять участие. Рутинное, но важное мероприятие среди крупных и средних компаний, которые занимаются логистикой. Пожалуйста, организуйте трансфер, гостиницу и все, что потребуется для пребывания там. Светлана, продублируйте, пожалуйста, письмо еще раз. И меня в копию поставьте.

Звук входящего письма на корпоративную почту отвлек Сашу от этих женских препираний, которые Ярский не переносил. И слава Богу, что все внимание было в открывающемся на компьютере файле: финансовый отчет по арендной плате компаний здания.

— Что с арендой? По отчетности половина компаний офисного здания не заплатили арендную плату за прошлый месяц.

“Аренду эту надо обратно финансистам отдавать. Или пусть гадюка из бухгалтерии разбирается. А то заму*охают мне Полинку”.

— Не поняла…

— Это я не понял, Полина. У вас какие-то проблемы?

— Никаких проблем нет.

— А я вот начал сомневаться. Опоздания, потерянные письма, невыполнение ваших обязанностей. Вы уверены, что справляетесь с работой? Может я поспешил, нанимая вас?

“Ну, давай, покажи зубки…”

— По поводу опозданий я извинилась, больше не повторится. Письма у меня не было, возможно эта га… Светлана Леонидовна что-то напутала. Или вообще не прислала. А по поводу аренды… Мы с юристами переделали все договоры для более удобного расчета между компаниями. Часть из этих компаний изучают изменения. А фирмы, с которыми все уже подписано, должны были деньги перечислить. Вопрос получения денежных средств уже ни ко мне, при всем уважении…

“Молодец, моя девочка”

— Подожди.

“Бл*ть, я сказал это вслух? Я сказал это вслух.”

— В конце дня зайди ко мне и отчитайся по конференции.

— Как скажете, Александр Николаевич

“Аррр”

Как только дверь за Полиной закрылась, Саша отошел к окну. Вид, который завораживал, вид который устрашал своей монументальностью, вид, который помогал собрать мысли в кучу. Хотя, в случае с Сашей, этот вид помогал ему как раз разложить свои мысли по только ему известным полочкам.

Он понял, что сегодня ему вряд ли уже дадут покинуть офис, поэтому, попросив своего секретаря сделать ему еще кофе, снова сел за свой Мас. Только вот работа никак не шла, что очень странно для Саши. Единственное, что могло его отвлечь от каких-то непрошенных мыслей, это работа: продумать новые стратегии развития, новые направления, чтобы их реализовать, да и просто изучить рынок конкурентов. Но не сейчас. Сейчас он даже не смог разобраться с финансовым отчетом о движении денежных средств.

Полина… Девушка, которая сначала зацепила своими глазами, такими голубыми омутами, пучина, в которой он тонул.

Когда Саше было лет 7–8, сейчас точный возраст уже и не вспомнит, он с семьей поехал на море. Первый семейный выезд за границу и сразу на Средиземное море, такое лазурное, манящие, еще немного чуждое для людей, родившихся в союзе. Поэтому, как только стало

возможным, Николай Ярский, успехи в бизнесе котором начали приносить свои плоды, принял решение о летних каникулах в Греции на берегу Средиземья для своих детей. Естественно, в силу своего возраста, загнать тогда Сашу домой на какой-нибудь ужин или обед было просто невозможным. Новые друзья, с которыми он изъяснялся то жестами, то на очень ломаном английском, который к этому времени состоял из пару десятков слов и нулевой грамматики, то переходил на русский, громко и четко выговаривая каждый слог, наверно, думая, что его новые друзья-греки так лучше поймут. Но, к счастью, даже такая манера общения не стала преградой в их играх. И Саша целыми днями проводил на воздухе. Он учил их его, еще советским дворовым играм, а мальчишки-греки — местным. Так и проходили его каникулы. Первые яркие воспоминания. На море, которое к слову находилось не так далеко, было разрешено ходить только в сопровождении старшего брата, у которого образовалась своя компания друзей, где были не только парни, но и молодые и красивые девушки. И в тот августовский день, который Саша и запомнит на всю оставшуюся жизнь, когда греческое солнце нещадно пекло до белых мушек в глазах, обе компании спускались к морю по крутой дороге, которую немного облагородили местные греки для удобного спуска. Та часть моря, к которой они спускались, имела настолько неудобный вход в воду, что силами опять же местного населения был построен пирс, служившей верой и правдой уже долгие годы. И какое было счастья для парней, да и для девушек тоже, с разбегу прыгнуть в море, которое охлаждало разгоряченные на солнце тела. Под визг и плескание все так и резвились, потому что выходить из воды не хотелось совсем. Вот только Саша, так и не рискнул прыгнуть и, свесив ноги, остался на краю пирса ждать своих друзей, которые в свои 7–8 лет были отличными пловцами. Ну как ими не быть, когда живешь на берегу Средиземного моря?

Один толчок в спину от тихо подошедшего парня и Саша уже летит с пирса, не успев даже вскрикнуть. Голубой омут, пучина, которая опутала все вокруг, что ты не видишь ничего. Точнее ты видишь только одно — это самое море, ненавистное голубое море, которое сейчас проникло в тебя, забирая воздух из каждой поры, забирая жизнь из каждого движения и взмаха руки. Ты не можешь сделать ни вдох, ни выдох, потому что эта голубая гидра проникла внутрь через нос, лишая тебя ниточки надежды, что кто-то сможет помочь. Бездна…

Последнее, что Саша помнит, перед тем как закрыл глаза, это темнеющая голубизна воды, которая затягивала себя водоворотом. Толчок, еще толчок и он уже на поверхности воды и кто-то тащит его на берег, несмотря на каменистый и скользкий берег. Выплюнув остатки голубой смерти, Саша открыл глаза, чтобы увидеть испуганные глаза брата, а заодно и другие, уже любопытные.

— Ты на кой хрен прыгнул? — спросил Алексей, старший брат.

— Я не прыгал, меня столкнули, — все еще сплевывая воду и откашливаясь говорил Саша.

Кто это сделал и зачем, выяснять никто не стал. Пусть для всех это будет случайностью, потому что никто не знал о том, что Саша не умел плавать, кроме брата, разумеется. А цвет этой голубой бездны, который был перед глазами, Саша будет долго вспоминать, пока не пройдет время, пока он не научиться плавать, пока этот страх утонуть не будет перекрыт другим страхом. А потом забудет, чтобы увидеть этот цвет еще раз, в глазах симпатичной девушки, с которой он столкнулся теплым мартовским вечером у входа в нелюбимый Сашей бар.