Ты родишь для меня
Шрифт:
Моментально что-то щелкает в голове. Дрогнувшие губы раскрываются шире, пока глаза медленно скользят по знакомому ожесточенному лицу. Так быстро сменяются у него эмоции. Злость или даже ненависть, а еще едва заметное разочарование. Во мне? А сам? Сам далеко от меня ушел?
Почему-то увидеть этот ядреный коктейль сейчас для меня равносильно ядерному взрыву, так же оглушающе и ослепляюще.
— Не смей меня оскорблять, не смей! — Срываясь на крик, я глотаю горькие слезы, потому что все: дамбу прорвало.
— Если ты дура, то как мне еще тебя назвать? Еще и мазохистка, — горько ухмыльнувшись, Влад снова осматривает меня с ног до головы, будто бы ищет хоть что-то, что даст ему повод поменять мнение. Нет этого. — скучаешь по нему, да? Хочешь, чтобы как раньше? Или того гляди, любишь его, ну так скажи, давай, — схватив за плечи, Агапов трясет меня как тряпичную куклу, пока весь мир вокруг вращается, и я вместе с ним.
— Хочешь правду, да? Правду хочешь? На, получи: я не могу родить, и никогда не смогу родить, понял, да? Я плакала не из-за Германа, я чертовски хочу быть на ее месте, на месте матери! Но мне не светит это!
Черты лица Агапова не меняются, для него это будто бы и не новость вовсе. Проходит пара секунд, и он вовсе расслабляется, слегка заметно улыбнувшись.
Нет, неужели знал? Делая шаг назад, я цепляюсь перемерзнувшими пальцами за пальто.
— Думаешь, я не в курсе, да? Я знал о тебе все, и заметь, я просил тебя рассказать мне все, но ты смолчала. Ладно, я понимаю, такие вещи могут быть болезненны, но ты ведь меня обманула, Вит. Изначально меня обманула. А я все равно тебя не бросил, потому что мне по факту нужна ты. И не думай, что не родишь, ты родишь мне и сына, и дочку.
По спине гуляет холодок, я будто бы ослепла и занемела.
— У тебя есть достаточно претенденток для этого.
— Не спорю, но вижу я только тебя.
Врешь. Ты мне врешь?
Приподняв за подбородок мое лицо, Влад опускает взгляд на губы, которые дрожат так, словно я на морозе голышом стою. На улице снегопад крупными гроздьями покрывает наши фигуры, оседает на щеках и скатывается вниз прозрачными каплями вместе с моими слезами. Ветер завывает.
Агапов молча сажает меня в машину. Я в шоке, ни сказать ничего, не пошевелиться не могу. Возможно, откат меня догнал все-таки.
— Поживем пока на даче, ты заодно в спокойной обстановке закончишь работу над проектом, видимо, сейчас быть здесь для тебя небезопасно для твоего же здоровья, физического и ментального. Нам всем нужно выдохнуть.
*******
Дача семейства Агаповых для меня знакома еще с самого детства, когда мы почти каждое лето проводили там всей дружной компанией, не спали до утра, объедались фруктами с деревьев, мечтали о волшебных мирах, а в свободное время бесились в комнате родителей. Уж там для нас было раздолье. Но когда я увидела полностью модернизированный дом, то поняла, что от былой дачи осталось лишь скупое слово. Вот сейчас, стоя изваянием перед огромной махиной, я свято верую в то, что скорее всего обозналась.
— Я немного тут все исправил, дом пришел в упадок, ремонтировать его бессмысленно было. Всему есть свое время.
— Время разрушать.
— И время строить, — серьезно отвечает Влад, пропуская меня вперед через высокие кованные ворота.
Меня оставляют в просторном зале, где все предусмотрительно подготовлено для окончания проекта, на выполнение которого я когда-то и согласилась.
— Я сделаю пару звонков ты пока поработай.
Так удобно указывать, что и кому делать, а почему бы и нет. Он тут босс, ведь так? Усмехнувшись, все-таки сажусь за проект, я в конце концов обещала, так что выполнить нужно. Глаза боятся, а руки делают, терпеливо выводя нужные штрихи. Видимо, проходит прилично времени, но я настолько погружаюсь в процесс, что теряю себя в нем.
Я не иноватор, многие вещи привыкла проектировать именно на бумаге, чувствуя шероховатую поверхность бумаги. Касаясь кривых линий, я словно сама оказываюсь в том месте, что рисую. Будто бы прямо сейчас стою у огромного панорамного окна, всматриваясь в вид, открывающийся мне только с такой высоты. Словно парю.
Вздрагиваю, словно просыпаясь ото сна, когда сильная рука опускается на мою ладошку, сжимающую карандаш.
— Мне нравится, а что в фойе будет? — внезапно звучит низкий голос над ухом.
— Тепло там будет.
Это первое что приходит на ум.
— Чтобы расположить к себе?
— Чтобы люди чувствовали себя как дома. И не хотели уходить. Тебе ведь именно это надо? — поворачиваю голову, сталкиваясь с бушующим океаном в глазах Агапова. Он смотрит на меня не моргая, так, словно я картина, которой можно любоваться. Словно я единственное, что сейчас его волнует. И как бы мне хотелось, чтобы это было так, но внутри все переворачивается, стоит только вспомнить то, то видела.
— Именно так, я этого и хотел всегда. Чтобы уходить не хотели. Нам нравится одно и то же.
Глаза при этом темнеют, становятся все мутнее и мутнее. А я заставляю себя перевести взгляд, переключиться. Но все равно тону в этом.
— Ревновала, да? — продолжает низко, утробно.
Молчу, упорно всматриваюсь в чертежи, понимая, что в целом-то он снова прав. Но я не дам ему понять это.
— Я знаю, что ревновала. Мне было так приятно знать, что ты ревнуешь, я этого хотел, черт возьми. Желал, — Влад упирается головой в мою, жадно вдыхая аромат распущенных волос.
— Ты только этого и хотел, да?
А я хотела совсем другого, я запрещала себе, я была не я. Словно другим человеком была, словно забыла прошлое и не поняла, что нельзя снова войти в ту же реку. Невозможно и не нужно это, за что и поплатилась, чего уж мне. Поделом.
А он хотел, чтобы ревновала. Ну не чудовище ли?
— Хотел, очень хотел. Так сильно, что от желания мне ломало кости. Чтобы ты ревновала меня, чтобы смотрела так на меня, чтобы не он был причиной твоего неспокойствия, а я. Чтобы ты волновалась за меня, чтобы все было так, как хочется мне в глубине души. Думал поговорить, а ты все сделала в своей манере, накрутив себе мультиков, думал дать время остыть, а ты все равно нашла способ вывести меня из равновесия, все равно нашла лазейку ко тьме, как бы упорно я ни старался вывести тебя на свет, Вискас.