Ты следующий
Шрифт:
С тех пор мне приходилось слушать эту печальную исповедь в каждом посольстве. Я думал, что это мания преследования, которая всегда развивается в маленьком замкнутом коллективе. Увы, скоро я понял, что человек, созданный воображением Будева, действительно был среди нас, под каждым фикусом этого проклятого мира.
В субботу утром мы отправились провести трудовой день на строительстве электростанции Talla piedra — Otto parellado. У меня было такое ощущение, как будто меня привели на богослужение в районную церковь. Обожествление
Обедали мы с художником Кармело. Его открытку из «Бодегиты» я воспринял как приглашение судьбы. Я бесконечно благодарен покойному Будеву за то, что он устроил мне первую встречу с человеком, который стал одним из самых потрясающих моих друзей. Сотканный из жизнелюбия, страдания и веры, он исчез, словно его завалили рухнувшие иллюзии. И как будто предчувствуя это крушение и боясь, что не поверят моему сну, я попытался набросать углем его лицо в знак наших с ним общих воспоминаний.
В память о Кармело и некоторых неизвестных мучениках за идеал.
Когда-то эти пожелтевшие коробки были наполнены веселыми бутылками, а бутылки были полны мудрым вином. Сейчас в них настаиваете я мой безнадежно запутанный писательский архив. В нем почти невозможно найти то, что я ищу.
Вот и сегодня, желая отыскать кое-что, я наткнулся на эти записки — опыт создать портрет друга, которого уже нет в живых, но который по-прежнему является одним из моих друзей. Я как будто писал письмо самому себе — и спустя столько лет наконец получил его как весточку от параллельно существующего мира.
В конце февраля 1953 года (т. е. как раз тогда, когда начинается этот мой роман, когда я был абитуриентом и покидал юность, делая первые записи в книге зрелости) некий испанский пассажирский корабль из гаванского порта отправился в Европу. Огни «Малекона» медленно скрылись за горизонтом, и водная пустыня поглотила беззаботное трансокеанское чудовище.
На каждой палубе — гирлянды, разноцветные огоньки, оркестры, звон гитар и смех счастливых пассажиров. Танго и ром, фламенко и сангрия. Каждое мгновение мечтало превратиться в некое светлое и великое событие. Но история его еще не выдумала. И потому каждый был сам себе приключением.
Именно на этом корабле плыл тогда кубинский художник Кармело Гонсалес. Он избегал морских фиест по многим причинам, но будет достаточно назвать хотя бы одну: у него не было лишних денег, чтобы бросать их на ветер. Обычно он уединялся на какой-нибудь лавочке под спасательными шлюпками. Когда было светло, рисовал, а когда темнело, размышлял о прошлом и искал ответы в будущем.
Кармело Гонсалес родился 16 июля 1920 года в Гаване, или, точнее, в заливе Касабланка, там, где улица Артес подходит к океанскому берегу.
Так вот, в 1953 году Кармело вошел в возраст Христа. И был распят на Южном Кресте. Его мать тоже звали Марией. Она была кубинкой с дурной репутацией.
— Я думаю, он был контрабандистом, — сказал Кармело, когда я расспрашивал его о прошлом, хотя утверждать наверняка он не мог, потому что Мария и Сиприано развелись еще в 1932 году.
Жизнь 12-летнего мальчишки стала невыносимо трудной. Кармело ходил в школу пешком, чтобы сэкономить несколько грошей и хотя бы раз в неделю на глазах у всех купить себе завтрак. Крохи для насыщения гордости!
В субботу и воскресенье Кармело обедал у бабушки — Старухи с холма — Старухи со сворой собак, попугаями и всякой разной живностью с человеческими именами. При разводе Кармело достался матери, а его братик остался с отцом. Старуха с холма заплатила одному негру, чтобы тот выкрал братика Кармело и отвел его в дом на холме.
Мария к тому времени совсем помешалась и занялась спиритическими сеансами. Кармело зарабатывал на пропитание, нанимаясь в грузчики или подсобляя на стройках. Но его страстью было рисование.
— Смотри, чтобы эти неудачники не заразили тебя чем-нибудь! Они больны все до единого! — предупреждала его Старуха с холма.
И однако, на какой-то стройке его заразили революционными идеями.
В 1937-м он стал членом Кубинской коммунистической партии. Ему было 17 лет. А партии — двенадцать.
В 1938-м Кармело приняли в училище изящных искусств «Сан-Алехандре». Это учебное заведение помнило Хосе Марти и предвкушало Камило Сьенфуэгоса.
В 1945 году художник получил диплом и стипендию (благодаря своей исключительной одаренности), которая давала ему возможность три года стажироваться в США. Заполняя документы, он легко скрыл, что он коммунист, потому что в 1944-м партия была переименована в народно-социалистическую.
В американских музеях он увлекся Карпаччо и Венециано. Обнаружил, что Гойя ему ближе, чем Пикассо. Но его заветной мечтой было встретиться и познакомиться с Сальвадором Дали. Удалось это ему лишь в 1947-м — с помощью влиятельных знакомых. Встреча произошла в Нью-Йорке, в персидском зале отеля «Плаза». Великий Сальвадор заказывал себе самые дорогие напитки, но не прикасался к ним. Выбирал самые дорогие блюда, но ничего не ел. Кармело смущался, глупо улыбался и только под конец осмелился задать Дали вопрос:
— Выдайте мне секрет, как вам удалось открыть весь этот новый мир?
Усы Дали встопорщились еще более вызывающе. Он внимательно вгляделся в своего восхищенного поклонника, будто только что заметив его, и поделился с ним своим секретом:
— Каждую ночь я кладу под подушку специальную отмычку. Ею-то я и открываю сны. Я просто гениальный взломщик и похититель снов…
После чего Дали встал, швырнул банкноту в тысячу долларов (!), бросил официанту «сдачи не надо» и величественно удалился. В этот миг Кармело почувствовал, что ненавидит своего кумира. Но было уже поздно. Он успел сделаться сюрреалистом. Это была его вторая неизлечимая и заразная болезнь.