Ты снова станешь моей
Шрифт:
– Здрасте, - перекидываю ей через забор, пока она развешивает на веревке мокрое белье.
Каменный век какой-то.
– Ты что ж, теперь наш новый сосед?
– подбоченивается она.
– Ага, вроде того, - отвечаю, подходя ближе и прищуриваясь.
Прикидываю, как бы отреагировала на мое заявление о том, что хочу выяснить все насчет ребенка. И если от меня, признать свое отцовство.
Пошлет подальше, как и ее дочь, или я смогу приобрести выгодного союзника?
В данный момент по лицу женщины невозможно
Навостряю уши, когда из глубины дома начинает раздаваться звонкий детский плач.
– У вас там маленький ребенок? – интересуюсь я.
– А тебе-то что? – тут же хмурится женщина.
– Да так, просто спрашиваю.
– А нечего просто. И на нашу Виолку не вздумай заглядываться. А то деловые. Даже в сторону ее не смотри, ты понял у меня?
Женщина начинает наступать, а я, наоборот, отступаю поближе к сараю.
– Понял, я тебя спрашиваю?
Кажется, дай ей волю, и стерла бы меня в порошок.
– Да понял, я понял, - говорю я, аж обалдев от такой агрессии.
Решаю, что, пожалуй, в союзники я записал ее рановато. Женщина далека от мыслей о нормальном конструктивном диалоге.
Точнее сказать о том, чтобы работать на мои интересы.
Убираюсь совсем, потому что тетка все еще с подозрением косится на меня, но едва она убирается со двора, как выхожу снова. Убеждаюсь, что вокруг никого, и быстро перемахиваю через забор.
По плачу малыша я определил примерно, в какой из комнат он с Ви живет и, недолго думая, сразу двигаю туда.
Сейчас плача не слышно, а значит мой стук в окно не останется незамеченным.
Через пару секунд штора отодвигается, и я вижу озабоченное лицо Занозы.
– Привет, - говорю я, - нам надо поговорить. Выходи.
– Нет, - отвечает она через стекло.
– Тогда впусти меня к себе.
– Тем более нет. Иди отсюда.
Задергивает штору, и я тут же снова стучу по стеклу.
– Ты дурак? – взрывается взволнованно, - Игорька разбудишь. Я только что его уложила.
– Выходи тогда. Иначе разбужу. Ты же знаешь, я могу быть упрямым.
Закусывает губу, раздумывает. Потом неохотно кивает, давая понять, что согласилась.
Отлично.
Пока идет, раскуриваю сигарету, а когда останавливается рядом со мной пускаю ей в лицо густую струю дыма.
Специально.
Знаю, что ненавидит никотин.
– Демьян, ты больной? Я кормящая мать, вообще-то, - наезжает на меня, едва открывает свой соблазнительный рот с пухлыми розовыми губами.
– И че?
Отчего-то вспоминается первый месяц нашего знакомства и как нестерпимо хотелось ее поиметь с той самой первой встречи, когда она застукала меня, трахающего подвернувшуюся на тот момент девку.
Притискиваю ее к стене, сам нависаю сверху.
– Боже, дай мне терпения, -
– Кормящим матерям нельзя…не то, что нельзя, но крайне нежелательно, употреблять алкоголь, вдыхать никотин, категорически запрещено нервничать и расстраиваться. Молоко может пропасть. Так что, проваливай Демьян, и никогда больше здесь не появляйся. Что тебе нужно вообще? Ребенок не от тебя и на этом все.
– Помнится, ты говорила, что от меня, - отбиваю я, приваливаясь плечом к стене и,так и быть, выдыхая дым в сторону.
– Я соврала тогда.
– Да?
– Да.
– Кстати, что за дурацкое имя ты ему дала?
– Оно не дурацкое совсем. Так моего дедушку, между прочим, звали. Игорь Вениаминович.
– И чем он занимался?
– Причем здесь это?
– Ну, типа если он был неудачником, ты зря назвала его в честь дедушки.
– Он не был неудачником! Он был музыкантом. На аккордеоне всю жизнь играл. Сначала в филармонии, а уж под конец в местном оркестре.
– Один хер.
– Иди ты, знаешь куда!
Вижу, что выбешиваю ее неимоверно, особенно тем, что, не стесняясь, разглядываю ее лицо и фигуру, особенно пялясь на ее грудь.
Плотнее зарывается в плащ.
– Завтра поедем в медицинский центр на тест ДНК, - говорю я и Виола снова качает головой.
– Нет, Демьян.
– Почему?
– Хотя бы потому, что я не собираюсь сбивать наш режим, над которым билась почти три месяца, ради твоей сиюминутной прихоти.
– Я сказал, блядь, поедем, - топлю я агрессивнее.
Тушу окурок и выбрасываю его в какую-то кучу, очень похожую на компостную.
По крайней мере запах от нее, когда ветер дует в нашу сторону, доносится именно такой.
– Как ты вообще здесь живешь? – не удерживаюсь от вопроса.
– Нормально живу. Точнее жила. До того момента, пока ты не появился.
– Не морочь мне голову и будь готова завтра к десяти, - говорю ей и отступаю.
Хочу, чтобы последнее слово в разговоре осталось за мной.
И не желаю, чтобы она заметила мой стояк, потому что у меня, блядь, всегда встает на нее, едва открывает рот и начинает огрызаться и дерзить.
– К десяти, - повторяю я и перемахиваю через забор обратно на свой участок.
Захожу в дом и направляюсь прямиком в кухню, где расторопная бабка уже водружает на стол кастрюлю с отварной картошкой. Соленые огурцы стоят тут же, также, бутыль мутноватого самогона.
Нормально перегнать что ли уже не могут? Даже я умею.
– Ну что, Демьянушка, за знакомство? – предлагает бабка и я соглашаюсь, решив, что вызнать десяток-другой сплетен про своих соседей мне не помешает.
При правильном подходе завтра я буду знать про Ви и ее семейку больше, чем они сами о себе знают.