Ты свое получишь («Он свое получит» или «Возврата нет»)
Шрифт:
– Я тебе не мешаю, – ответила она, по-прежнему не двигаясь с места и не отрывая глаз от его лица. – Я догадывалась, что ты на это способен. Правда, трудно, да и не хотелось верить в такое. В то, какой ты подлец. Думаешь, я поверила всем этим бредням, твоему вранью о деньгах, которые ты якобы хочешь со мной поделить или обещанию жениться на мне? Все это ложь, самая откровенная ложь! И когда ты пытался заманить меня в лес, я понимала, что ты задумал, куда направлены твои подлые мыслишки. Ты думал, что эти птицы скроют все следы, не так ли? Что ж, сейчас тебе никто не мешает. Никто не увидит. Мы одни. Так чего ты стоишь?
Он не шелохнулся, по лицу струйками бежал пот, дрожь в теле усиливалась.
– Я скажу почему, – продолжала она. – Ты трус! Я поняла это тогда, когда твоя драгоценная жизнь оказалась в опасности. Но даже это не помешало мне, дуре, любить тебя. Даже, когда я узнала, какая ты мразь и дрянь! И только тогда, когда ты, не задумываясь, бросил меня ради этой ничтожной девчонки, я поняла, какой была дурой. У тебя даже не хватает духа довести дело до конца! Я тебя не боюсь! Давай, бей! Ну, бей! Что же ты, жалкая тварь!
Гарри приподнял гаечный ключ над головой, затем яростным жестом отшвырнул его в сторону. Ключ описал дугу в воздухе и приземлился в нескольких ярдах от того места, где стоял Борг.
– Твоя взяла! – задыхаясь, воскрикнул Гарри. – У меня не хватает духу прикончить тебя! О'кей. Я на тебе женюсь. Я буду делать все, что ты говоришь, но и ненавидеть тебя буду до конца своих дней.
– А я не выйду за тебя замуж! Будь ты даже последним оставшимся в живых мужчиной на всем белом свете!!! – высоким от ярости голосом закричала Глория. – Я совсем из ума выжила, раз могла любить такую дрянь, как ты! Подумать только, после всего, что я для тебя сделала, так рисковала и так любила тебя, ты пошел на такую подлость и собрался меня убить! И если б не был жалким вонючим трусом, то убил бы! Непременно бы убил. И я лежала бы здесь сейчас на песке с пробитой головой, стоило мне хоть на миг испугаться. Прочь с моих глаз! Не желаю больше тебя видеть! Я не выйду за тебя замуж и не притронусь к твоим вонючим деньгам, даже если ты на коленях передо мной будешь ползать! Я просто хотела посмотреть, как далеко ты можешь зайти. Теперь я знаю. Катись к своей блондинке и женись на ней. Я ей не завидую. Убирайся, меня тошнит от тебя!
Гнев, звеневший в ее голосе, подействовал на Гарри словно удар бича. Он начал что-то говорить, но она закричала еще пронзительней:
– Прочь с моих глаз!!! Вон отсюда! Вонючий трус! Не хочу, не хочу больше тебя видеть!
Он повернулся и, пошатываясь, побрел к машине. Плохо соображая, что делает, сел в «бьюик», завел мотор и поехал по дороге от пляжа. Он ехал в каком-то странном оцепенении, пока не достиг стены из раковин и тут остановился. Дальше вести машину не было сил. Его сотрясала дрожь, рот резкими короткими рывками хватал воздух. Он сидел неподвижно, с закрытыми глазами, вцепившись в руль, а в ушах его звенел высокий гневный голос. Всем существом своим он ощущал собственную мерзость.
Когда машина отъехала, Глория упала на песок и спрятала лицо в ладонях. Она слышала звук мотора, но не оглянулась, даже головы не подняла. Она тоже дрожала, но несмотря на это, испытывала странную радость. Все, наконец, закончилось. Наконец, она свободна от него. И ей было наплевать, что придется идти до шоссе целых две мили, стоять там под жарким солнцем и ловить машину. То, что довелось ей только что пережить, притупило чувства, и впервые
Она не слышала шагов Борга по золотому песку. Он приближался, правая рука в перчатке сжимала гаечный ключ – оружие Гарри, которое тот отбросил в сторону.
И только когда на нее упала большая черная тень, она поняла, что не одна. Подняла голову и застыла. В какую-то долю секунды она успела разглядеть злобное жирное лицо и руку с гаечным ключом, что опускался ей на голову. Она раскрыла рот, пытаясь крикнуть, но, прежде чем звук успел подняться в горле, в глазах у нее сверкнула ослепительно яркая вспышка, и ее жизнь в этом мире закончилась.
Глава седьмая
Лишь когда лучи солнца проникли в «бьюик» сквозь ветровое стекло и стали жечь лицо, Гарри очнулся. Он не знал, сколько просидел в машине. «Интересно, что делает сейчас Глория, – вяло подумал он. – Нельзя же бросать ее вот так одну, в таком пустынном месте. До дороги добрых две мили…» И все же ему не хотелось возвращаться туда, на пляж, где она так страшно на него кричала.
Он закурил, отметив, что руки у него до сих пор дрожат. Обернулся, посмотрел через заднее стекло, не видно ли ее на дороге, и тут взгляд его упал на чемодан, что лежал на заднем сидении. Это решило все. Нельзя уехать с ее вещами, да и у дороги чемодан не бросишь.
Он завел мотор и с трудом – шоссе было слишком узким – развернулся. Медленно поехал назад, к тому месту, откуда начинался пляж.
Относительно «мягкое» утреннее солнце палило уже совсем немилосердно, сухой жар обрушился на него, когда он распахнул дверцу, вышел и, стараясь держаться в тени пальм, зашагал к морю.
Внезапно он остановился и нахмурился. Он видел Глорию – она лежала на боку на песке, наверное, спала или просто отдыхала. «Непонятно только, почему она лежит на самом солнцепеке, не пытаясь укрыться в тени от этого бешеного солнца…»
Прячась за лохматыми стволами пальм, Борг следил за каждым движением Гарри. Лицо лишено каких-либо эмоций, пальцы лежат на спусковом крючке.
– Глория! – окликнул Гарри, боясь подойти и испугать ее. – Глори!
Она не шевельнулась, словно не слышала. С нарастающим беспокойством он направился к ней.
– Глори! – снова позвал он и вдруг резко остановился. При виде темно-красного пятна на песке, возле ее головы, его пробрала дрожь.
Довольно долго он стоял неподвижно, затем очень медленно двинулся вперед. Остановился в нескольких футах. И, увидев страшную рану на голове, ее искаженное ужасом неподвижное лицо, полузакрытые незрячие глаза, сразу же понял – она мертва.
Сигарета упала на песок. Он не верил своим глазам. Возникла безумная мысль, что это его рук дело, но через несколько секунд он сумел взять себя в руки и вспомнить вполне отчетливо, что этого не было. «Да, но и сама она не могла нанести себе такие раны», – думал он, нервно озираясь по сторонам. Тело стало ватным от страха.
Огромный пляж был пуст. Он стал всматриваться в густую темную полосу леса, что тянулась вдоль берега. «Может, там кто-то прячется… Может, этот кто-то стал свидетелем их ссоры?»