Ты свое получишь («Он свое получит» или «Возврата нет»)
Шрифт:
– Нет, никогда! Только не это!
– Но послушай…
– Нет, нет, Гарри, извини…
Он предвидел такую реакцию, хотя был уверен, что добьется своего. Какое-то время пристально смотрел на нее, потом пожал плечами:
– О'кей, не хочешь – не надо.
Встал и направился в спальню.
– Куда ты? – воскликнула она, и сердце ее заныло от страха.
– Я ухожу, – сказал Гарри, остановившись у двери. – Я ведь сказал уже: никто и никогда не отговорит меня от этой затеи. Ни одна сила в мире. Я не строю иллюзий, знаю, что без тебя мне к Делани не подобраться. Что ж, придется действовать самостоятельно.
– Но, милый, постой! Как же ты уйдешь… – пролепетала Глория, похолодев от страха. – Куда ты пойдешь, ведь тебе негде жить!
Он рассмеялся.
– Я тебя умоляю! Тоже, проблема. Подыщу работенку долларов за тридцать на пару недель. Ты думаешь, я уж совсем неумеха или тряпка?
– Да нет, нет. Совсем я так не думаю! – некоторое время она нерешительно молчала. – Значит, ты совсем не любишь меня больше, Гарри?
– С чего ты взяла? Конечно, люблю. И когда раздобуду деньги, мы вместе поедем в Европу. Обещаю.
– Это правда? Что любишь?
– Ну, доказать это трудновато, но все же попробую. – Он подошел к ней, вытянул ее из кресла, приник губами к ее губам и так крепко сжал в объятиях, что она чуть не задохнулась. Но ей все равно было хорошо. Она гладила его шею, волосы… Наконец, он отпустил ее и сказал:
– Да я без ума от тебя, детка! Знаю, что расстраиваю тебя, делаю тебе больно, но это временно. В конце концов все будет о'кей. Главное – раздобыть денег. А это самый быстрый и верный способ.
Она впилась пальцами ему в плечо.
– Ты твердо решился, Гарри? – спросила она. – И что бы я ни говорила и ни делала – тебя не остановить?
Он посмотрел на нее сверху вниз, понимая, что одержал победу. И отвернулся, чтобы не выдать своего торжества.
– Никто и ничто меня не остановит. Это мой единственный шанс, и я не собираюсь его упускать. И вот что еще я тебе скажу, Глори. Эта идея вовсе не свалилась мне как снег на голову. Три месяца назад я впервые услышал об алмазах и уже тогда решил их похитить. Три месяца, ночью и днем, я жил этой идеей, ломал себе голову, проворачивал все в уме и так и эдак и с каждым днем все более убеждался, что должен их взять.
Она отошла от него и села в кресло.
– Хорошо, Гарри. Раз ты так твердо настроен, мы сделаем это вместе. Об этих делах мне известно куда больше, чем тебе кажется. Думаешь, я даром прожила с Беном почти полтора года? Дай мне время обдумать все как следует. До завтрашнего утра. – Нерешительно промолчав с минуту, она продолжала: – Конечно, очень глупо с моей стороны ввязываться в эту историю. И я хочу, чтоб ты знал, почему я решила помогать тебе. Я люблю тебя. В этой жизни ты для меня – все, ты – единственный, ради кого я живу. Думаю, у тебя есть шанс провернуть эту операцию, но только в том случае, если ты будешь во всем слушаться меня. Возможно, я смогу уберечь тебя от тюрьмы, если повезет, конечно. Я сведу тебя с Беном. Это непросто, ведь мы не виделись с ним два года. Но я попробую. Поэтому дай мне время подумать. До завтра, ладно?
– Ну конечно, детка… – сказал Гарри. Странно, но он испытывал сейчас некоторую неловкость. Отчаяние, которое читалось в ее глазах, несколько охлаждало торжество по поводу одержанной победы.
– Может, в кино сходишь или еще куда-нибудь? – спросила она. – Я хочу немного побыть одна.
– Конечно. – Гарри потянулся за плащом. – Так и сделаю. Часам к двенадцати вернусь.
Он направился к двери, но вдруг вспомнил, что в кармане у него ни цента. Однако ему не хотелось просить у Глории и, пожав плечами, он двинулся по коридору.
– Погоди, Гарри.
Он обернулся. Она стояла в дверях.
– Ты забыл деньги. – В руке у нее была пятидолларовая бумажка. – Может, захочешь перекусить? Ты прости, что я выпроваживаю тебя…
Гарри медленно подошел к ней и взял деньги. Он испытывал неведомое прежде чувство стыда и неловкости, и ему это не нравилось.
– Спасибо, – сказал он, – я твой должник. – И, не оглядываясь, быстро зашагал по коридору.
Обычно по воскресеньям они до двенадцати нежились в постели, потом вставали, устраивали легкий завтрак и, если погода была хорошей, шли гулять. Но в этот день поднялись сразу после девяти, сварили кофе и сели перед горящим камином.
– Не стоит понапрасну терять время, – сказала Глория, разлив кофе по чашкам. – Я все обдумала и теперь знаю, как надо действовать. Раз ты так твердо настроен, сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе.
– Да, настроен, – нахмурился Гарри. – Мне очень не хотелось огорчать тебя, Глори. Но…
– Ладно, – оборвала она, – давай ближе к делу. Нет смысла похищать камни, пока мы не будем твердо знать, как и куда ты скроешься с ними, верно? Иначе говоря, главная наша задача – придумать, как уйти от преследования полиции.
Гарри сделал нетерпеливый жест.
– Об этом не беспокойся. Это я беру на себя. Главное – войти в контакт с Делани.
– Ошибаешься, – бледное лицо Глории приобрело жесткое выражение. – Ну, допустим, ты захватил алмазы, и Бен согласен их у тебя купить. Но при этом ты ведь еще должен остаться на свободе, чтобы тратить эти деньги, путешествовать, завести свое дело, не так ли?
– Само собой…
– Поэтому самое важное – устроить все так, чтобы полиция не смогла обнаружить тебя.
Гарри пожал плечами.
– Ну, допустим.
– Теперь скажи: могут на этом самолете оказаться люди, которые тебя знают?
Он нахмурился.
– Могут. И на аэродроме тоже. Вот поэтому я и хочу сразу махнуть в Мексику, пока они тут…
– Но тебя могут выслать из Мексики.
– Если найдут. Как-нибудь замаскируюсь, затеряюсь там. Потом что-нибудь сообразим. Самое главное…
– Нет, – отрезала Глория. – Самое главное – скрыться. Неужели ты не понимаешь, какая опасность тебя подстерегает? Ведь тебя могут узнать. Полиция будет знать, кого искать, и это сильно упростит их задачу. Не думаю, чтобы при этом ты долго оставался на свободе. Они получат твою фотографию из архива «Эйр Транспорт», напечатают ее в каждой газете, и рано или поздно кто-нибудь тебя опознает. За твою поимку назначат награду. Стоит им узнать, что это был ты, Гарри, и считай, что ты пропал.