Ты теперь не одна
Шрифт:
– Ну теперь-то салат горький? – не выдержал Иван.
– Теперь да, – дал «добро» Вася.
Я развернулась к Максу и коснулась ладонью его щеки. Сердце затрепетало в груди, когда он очень нежно меня обнял, и его губы соприкоснулись с моими. Почти невесомо и щемяще нежно.
Все звуки словно исчезли. Казалось, в комнате кроме нас двоих больше никого нет. Макс стал моей жизнью. Моим кислородом, почвой, опорой. Каменной стеной, за которой я могла надежно спрятаться и знать, что мне ничего не грозит. Почти ничего…
Мы нехотя разорвали поцелуй. Я погладила колючую щеку Макса, прошептав одними губами:
– Люблю.
В его глазах зажегся голодный огонь, а кадык нервно дернулся. Радужки стали совершенно черными. Макс, не моргая, смотрел на меня, а потом не выдержал и крепко прижал к себе, заставив уткнуться носом в ключицу.
– Так выпьем же за счастье молодых! – крикнул Саша, поднимая вверх бокал, в котором плескалась янтарная жидкость.
– Да. Вы, главное, любите друг друга, а счастье мы вам обеспечим, – неожиданно подмигнул мне Дэн.
Я подняла брови, но комментировать ничего не стала. На мгновение мне показалось, что он знает о том, что я подслушивала под окнами.
Вечер набирал обороты, мы все расслабились. Снежка с Кариной ушли укладывать малышек. А Клим развлекал нас забавными случаями из военной жизни. Казалось, ничего не предвещает беды. Все было настолько тихо и спокойно, что никто из нас не почувствовал приближения неминуемого...
Мы просидели до поздней ночи. Все устали и начали в конце концов дружно зевать и клевать носом прямо за столом. Наконец, решив, что день выдался слишком насыщенным, и к тому же нас с Максом ждала первая брачная ночь, мы разошлись.
Но брачной ночи не случилось. Стоило нам лечь в постель, как мы оба просто отключились. Сознание заволокло дымкой, а глаза закрылись сами собой у меня, и у Макса. Я смогла только положить голову ему на плечо и покрепче обнять, прежде чем провалиться в глубокий сон без сновидений.
Пробуждение было не из приятных. Голова болела так, словно ее сжимали железным обручем. Горло першило. Казалось, что его изнутри потерли наждачной бумагой.
С трудом разлепив веки, я поняла, что сплю не на твердой груди любимого мужчины, а на чем-то жестком. Перед глазами все расплывалось, а тело казалось налитым свинцом. Даже моргать было сложно.
Сфокусировав наконец взгляд, я обомлела. Если бы смогла – закричала бы во все горло, но даже голос меня не слушался.
На стуле, стоящем прямо напротив моей постели, сидел Данил, широко расставив колени. Прищурившись и чуть наклонив голову, он пристально глядел на меня. Как на насекомое. Которое не жалко.
Несколько мгновений мы смотрели друг другу в глаза, а потом Колосков легко поднялся, взял с тумбы бутылку воды и протянул мне:
– Пей.
Я вжалась в постель, мечтая просочиться сквозь нее и провалиться под землю. Куда угодно, хоть к самим чертям, только подальше от моего персонального кошмара!
– Я не собираюсь тебя травить, – брезгливо осмотрев меня с ног до головы, сказал Даня, – у меня другие планы.
Пить хотелось невыносимо, и я решилась. С трудом села и сначала задержала дыхание, сдерживая приступ дурноты. Потом протянула руку, забрала бутылку и залпом выпила почти все ее содержимое.
Да, он бы не стал меня травить. Я знала, ЧТО он для меня приготовил.
Глава 20
Отставив пустую бутылку, я огляделась. По всему выходило, что находились мы в каком-то гараже. От бетонных стен и пола исходил холод и какая-то безнадега. Над головой тускло светила лампа.
Я полулежала на старой панцирной кровати, стоящей у одной из стен. Рядом находилась железная бочка, которая служила импровизированным столом. Напротив, разделяя комнату на две части, висел огромный кусок брезента, заменяющий ширму.
Запах бензина и смолы смешивался в носу, раздражая рецепторы. К горлу то и дело подкатывали рвотные позывы, сдерживать которые становилось все сложнее.
Я все еще с трудом могла шевелиться. Тело отказывалось подчиняться командам мозга. Словно каждая моя клеточка пропиталась страхом и ожиданием неминуемого.
Как это могло произойти? Почему я не почувствовала его приближения? Почему не убедила Макса уехать?
От осознания того, что Колосков был в доме, паника набирала обороты, закручиваясь диким вихрем где-то в желудке. Снежка, Карина, дети… Их лица пронеслись перед мысленным взором киношной лентой, и сердце сжалось от острой боли.
Пожалуйста, нет!
Прикрыла глаза, уговаривая себя не паниковать, а попытаться выяснить хоть что-то. Я не надеялась, что Макс меня найдет. Нет, пока Данил сам этого не захочет. А до тех пор я буду сходить с ума от страха и одиночества в грязном гараже.
– Что ты хочешь? – выдавила с трудом, сумев спрятать эмоции внутрь.
Замерла и окаменела. Чтобы не скулить от страха и бессилия. И чтобы найти выход там, где его нет.
– Ты знаешь, – пожал плечами Даня, возвращаясь на свое место. – Мерзко выглядишь.
Я только хмыкнула. Насмешливо взглянула в его глаза, читая там свой приговор. Не смерть, а психушка. До конца моих дней.
– Как ты все это провернул?
Звук собственного голоса успокаивал. Доказывал мне, что я жива, и что можно бороться.
– Ты так ничему и не научилась, Леся. А ведь я возлагал на тебя большие надежды, – с досадой проговорил Колосков. – Ты могла быть замечательным партнером. Я закалил тебя, сделал той, кем ты стала…
– Только не нужно все заслуги приписывать себе!
– А ты трахалась с этим… Ты соврала мне, Леся. Тогда, в кабинете, соврала, что он не трахал тебя. Цепной пес, раб системы... Его так легко просчитать и переиграть.
– Что ты с ним сделал? – в этот раз я не смогла сдержать эмоции.