Ты теперь не одна
Шрифт:
В глазах то и дело темнело, желудок судорожно сжимался. Тошнота стала почти невыносимой.
– Как ты попал в дом? Что с Максом?
– Запомни, Лисенок: всех можно купить. А тех, кого нельзя купить – легко запугать. Помнишь, как я учил? Найти слабое место и бить в него, не жалея. К примеру, в охранника поселка. Такой приличный офицер, так боялся за жену…
– Что с моими друзьями?! – заорала я. – Там было трое детей, придурок!
– Друзьями? У тебя появились муж и друзья... Ненадолго, Леся. Ты пришла в их дом и принесла беду. Именно ты виновата во всем. Если бы не сбежала, не перечила мне…
– Что ты с ними сделал? – снова перебила я, сжимая кулаки и умирая внутри.
Нет-нет, он не убийца! Он псих, игрок, но пусть не убийца, пожалуйста!
– Я? Ничего. Их всех убила ты, Леся. Твоя шизофрения прогрессировала, у тебя случилось обострение. Потом ты сбежала. Когда твой супруг тебя нашел – ты убила и его. Застрелила в упор, как и обещала.
– Врешь! – выплюнула я.
Данил равнодушно пожал плечами, не подтверждая, но и не опровергая мои слова. Он упивался собственной властью надо мной. Тем, что я корчилась от страха, боли и неизвестности. Ведь он почти победил. Почти.
– Как ты могла выйти за него замуж? – снова заговорил Даня. – Леся, он обычный. Им так же легко управлять, как и остальными. Пес, вояка, убийца.
– Мессия и вершитель судеб надоел, – огрызнулась я. – Ты заигрался, Даня.
– Это мне в тебе всегда нравилось. Ты не прогибаешься. Не ломаешься. Ты – особенная. Любая другая уже наложила бы на себя руки, а ты смогла очень хорошо устроиться.
– Только не говори, что я должна быть тебе благодарна, – пренебрежительно бросила я.
– Должна. Тебя сделал я.
– Боже, Даня, ты себя в этом пытаешься убедить или меня?
– Я выиграл, Леся! Я! Хотя твоя попытка была хороша.
– Как ты меня нашел?
– Все просто. Так просто, что ты и сама могла догадаться. Но твои эмоции мешают рассуждать холодно. Я выяснил все о твоих новых друзьях. Три года назад они убили Марата Завадского. И свою жену Грозовский прятал на той же дачке. Они решили не напрягаться с поиском нового места и повезли тебя туда же! Это было легко просчитать. Человек всегда идет по пути наименьшего сопротивления. Если в первый раз все сложилось, то и во второй получится. Дальше – дело техники. Охранник сдался на второй день. Слабак, такая же часть системы, сломанная военной махиной. Умел только выполнять приказы. Он сдался на второй день, Леся! И сделал то, что я ему велел. Сначала перекрыл вам подачу холодной воды, а потом принес пятилитровую бутыль. Это было слишком просто. Он же открыл мне ворота.
Я не знала о воде. Пропустила, не заметила. Зарылась в свой страх, как в кокон. Копалась в себе вместо того, чтобы наблюдать. Могла бы догадаться! Могла!
– Ты не убил их, – утвердительно произнесла я.
– Нет. Это сделала ты. Забыла?
– Что дальше? – выплюнула я.
– Дальше? Слушай.
Данил достал мобильный и включил запись. Голос отца сложно было не узнать.
– Да, ты прав, – папа говорил устало, с надрывом, – она должна ехать в клинику. В самую лучшую, Даня! Я хочу, чтобы моя дочь…
Даня выключил запись, не дав дослушать.
Каждое слово отца отдавалось во мне болью. Для моей семьи я была сумасшедшей. Шизофреничка, ненормальная. И мое место было не с ними, а в психиатрической клинике.
А тем людям, которые каким-то чудесным подарком судьбы стали моей семьей, я принесла только горе и боль.
– Посиди, Леся, подумай. Хорошо подумай. О том, что переиграть меня невозможно! Завтра мы едем в клинику. Я меняю правила игры.
– И что потом?
– Потом я исчезну. А ты останешься гнить там. Навсегда.
Он легко поднялся и ушел за ширму. Я услышала удаляющиеся шаги, лязг замка. И наступила тишина. Давящая, удушающая.
Обессиленно упала на подушку, закусив до боли кулак и притянув колени к груди. Внутри меня что-то сломалось в тот момент. Оборвалось. Я смотрела в стену, сжирая себя изнутри. За то, что смогла надеяться…
– Вот же мудак! – раздался неожиданно знакомый звонкий голос.
В первое мгновение мне показалось, что я действительно повредилась умом. Поднялась, прислушиваясь.
– Леся! – позвала Снежана. – Я здесь. Можно, я сама его убью, а?
Ширма пришла в движение, и появилась Снежка. Живая!
– Врал он, дети живы, – сказала она, медленно шагая ко мне. – На меня его отрава как-то странно подействовала. Я все слышала, но не могла пошевелиться. А потом слушала его бред. Господи, да он опасный псих, его самого в клинику до конца дней нужно закрыть!
Я медленно встала и крепко обняла подругу. Мы обе с трудом стояли на ногах. Живые и почти невредимые.
– Прости, – прошептала я, глотая слезы.
– Не за что прощать. Есть идеи, как сбежать?
Мы со Снежкой, шатаясь и держась друг за друга, отодвинули ширму и огляделись.
Справа стояла панцирная кровать, идентичная той, на которой проснулась я. Слева стоял старый, потертый деревянный стол, на котором красовалась пятилитровая бутыль с водой. Над большими железными воротами располагались полки, где лежали инструменты. В углу у входа находилась стеклянная бутылка с узким горлом и желтой жидкостью внутри.
Мы подошли ближе. Судя по запаху, в ней был бензин.
Пока Снежка брезгливо морщилась, я напряженно думала. Что-то было не так! Неправильно, нелогично.
Зачем везти меня в психушку завтра, если можно сегодня? И почему Колосков похитил не только меня, но и Снежку, раз решил сдать меня в клинику?
Данил был слишком продуманной сволочью. Он просчитывал каждую мелочь. А тут не продумал? Не верилось...
Я прислонилась к стене, напряженно складывая в общую картинку все пазлы.