Ты только попроси
Шрифт:
— Хорошо, тетя. Я подумаю.
Через несколько секунд малышка теряется в квартире.
— Можно узнать, что ты спрятала в штанах? — спрашивает Ракель.
— Я же сказала. Испорченную помаду, — смеюсь, вспомнив, что у меня в трусиках.
Верит она или нет, но принимает сказанное и больше не просит объяснений. Вот и отлично. После получасового разглагольствования о выходках моего зятя сестра и племянница уходят и оставляют меня в покое.
Смотрю на часы. Пять минут первого.
Вспоминаю, что скоро придет
Это приводит меня в ярость.
Да кем он себя считает, что может вот так просто забирать у меня время? Отвечаю: «Я не собираюсь выходить».
Отослав сообщение, с облегчением вздыхаю, но мой покой длится недолго, так как раздается сигнал телефона и я читаю: «Малышка, не зли меня».
Не злить его?
Этот тип выводит меня из себя. И раньше, чем я успеваю ответить, опять звучит сигнал: «Для твоего же блага жду тебя в час».
Я улыбаюсь.
Вот нахал!.. И решаю ответить: «Для вашего же блага, сеньор Циммерман, не приходите. Я не в настроении».
Моментально приходит ответ: «Сеньорита Флорес, вы хотите меня разозлить?»
Открыв рот, смотрю на экран телефона и отвечаю: «Я хочу, чтобы вы забыли обо мне».
Оставляю телефон на столе, но он снова звонит. Быстро хватаю: «У тебя два варианта. Первый — показать мне Мадрид и насладиться со мной днем. Второй — разозлить меня, то есть своего ШЭФА. Решай».
Я в замешательстве. Его злоупотребление властью меня злит, но возбуждает.
Он что, дурак?
Дрожащими руками кладу телефон на стол. Я не собираюсь ему отвечать. Но мобильный опять пикает, и я, сгорая от любопытства, читаю: «Выбирай вариант».
В мыслях проклинаю его.
Я представляю, как он улыбался, набирая это сообщение. И от этого злюсь еще сильнее. Бросаю телефон. Не буду отвечать! Но через три секунды опять раздается сигнал сообщения. Читаю: «Я жду, но мое терпение не бесконечно».
Отчаявшись, соглашаюсь на все его условия и наконец отвечаю: «Буду готова к часу».
Жду ответ, но безуспешно. Уверенная, что он затянул меня в игру, в которую мне не следовало бы играть, готовлю еще один кофе, а когда сморю на часы на микроволновке, вижу, что уже без двадцати час. И тут я начинаю бегать как ошпаренная по квартире.
9
Что мне надеть?
В конце концов натягиваю джинсы и черную майку с изображением «Guns N’ Roses», которую подарила моя подруга Ана. Завязываю на макушке хвост, и ровно в час звонит домофон. Какая пунктуальность! Уверенная, что это он, не отвечаю. Пусть перезвонит. Через десять секунд так и происходит. Беру трубку домофона и рассеянно спрашиваю:
— Да?
— Спускайся. Я тебя жду.
Оле!
Дон Приказ вернулся!
Чмокнув Курро, выхожу из квартиры, думая о том, что я не понравлюсь Эрику в джинсах и он не захочет со мной гулять. Но у меня от изумления чуть челюсть не отваливается, когда, выйдя на улицу, вижу его, одетого в джинсы и футболку, рядом с умопомрачительным красным «феррари». Вот это да!
Я расплываюсь в улыбке. Какой он классный!
— Он твой? — спрашиваю, подходя к нему.
Он пожимает плечами.
Наверное, взял напрокат. С первого взгляда я влюбляюсь в эту шикарную машину. Я нежно ее поглаживаю и чувствую, что он за мной наблюдает.
— Дашь прокатиться?
— Нет.
— Ну, да-а-а-а-а-а-а-а-ай, — настаиваю я. — Не будь брюзгой и дай порулить. У моего отца автомастерская, и, уверяю тебя, я знаю, как обращаться с машиной.
Эрик смотрит на меня, я на него.
Он фыркает, а я улыбаюсь. Наконец он отрицательно мотает головой.
— Покажи мне Мадрид. Если будешь хорошо себя вести, может быть, потом и разрешу. — Я волнуюсь, а он продолжает: — Я буду за рулем, а ты мне будешь показывать дорогу. Итак, куда едем?
Я на секунду задумываюсь.
— Как ты смотришь на то, чтобы поехать в самое сердце Мадрида? На самую большую площадь, Пуэрта-дель-Соль, в королевский дворец? Знаешь, где это?
Он молчит, тогда я указываю ему направление, и мы вливаемся в поток машин. А пока он рулит, я наслаждаюсь тем, что еду в «феррари». Какая тачка! Делаю музыку громче. Обожаю эту песню Хуанеса. Эрик делает тише. Я увеличиваю громкость. Он снова ее уменьшает.
— Мне что, нельзя послушать музыку? — возмущаюсь я.
— Ты глухая?
— Нет… не глухая, но немного помешанная на музыке, особенно в машине.
— И тебе обязательно петь?
Этот вопрос настолько меня изумляет, что я отвечаю:
— А что такое? Ты что, никогда не поешь?
— Нет.
— Почему?
Корчит гримасу и думает… думает… думает.
— Откровенно говоря, не знаю, — отвечает он в конце концов.
— Но ведь музыка — это что-то чудесное. Мама всегда говорила, что музыка усмиряет даже хищников, а слова многих песен могут быть очень значимыми, даже могут помочь разобраться в чувствах.
— Ты говоришь о матери в прошедшем времени. Почему?
— Несколько лет назад она умерла от рака.
Эрик прикасается к моей руке и тихо говорит:
— Сочувствую, Джуд.
Я понимающе киваю и, не желая оставлять разговор о матери, добавляю:
— Она обожала петь, и я вся в нее.
— И тебе не стыдно передо мной петь?
— Нет, а с чего бы это? — спрашиваю я, пожимая плечами.
— Не знаю, Джуд, может быть, ты стесняешься.
— Еще чего! Я с ума схожу от музыки и целый день что-нибудь напеваю. Кстати, и тебе рекомендую.