Ты только попроси
Шрифт:
Я не боюсь его крика.
— Мне надоели твои выкрутасы, особенно тогда, когда я не понимаю их причину. Именно поэтому ты все мне объяснишь и я еду с тобой.
Но Эрик отказывается. Он раздражен, и чем больше я настаиваю, тем больше он злится. В конце концов вмешивается Фрида и восстанавливает мир. Андрес что-то говорит Эрику и успокаивает его. Я не понимаю, почему он так изменился, и отказываюсь его поцеловать на прощание.
Некоторое время мы с Фридой молча загораем.
— Джудит,
Я закусываю губу от злости. Сажусь на полотенце и отвечаю:
— Нет, Фрида. Не в порядке. Я прихожу в отчаяние от его резких перемен настроения. То все хорошо, то вдруг…
— Вы с ним знакомы совсем недавно, не правда ли?
— Да. Месяца два, около того.
— Всего-навсего?
— Да.
Она наклоняет голову и говорит:
— Послушай, детка… уверяю тебя, что я знакома с Эриком уже много лет, и я никогда не видела, чтобы он так вел себя хоть с одной женщиной.
— Да… ты уверена?
— Говорю же, Джуд, тебе не стоит злиться.
Желая поверить в то, что она говорит, киваю головой. Нужно успокоиться. Но, вспомнив, каким он был разъяренным, говорю:
— Фрида, я едва его знаю. Он не разрешает мне знать о нем ничего, кроме секса, и хотя я открываю для себя массу вещей, которые я никогда не пробовала, я хочу, да мне просто необходимо знать о нем хоть что-то как о человеке.
У Фриды изгибаются уголки губ. Мне так хочется о многом ее расспросить.
— Кто такие Бетта и Марта? Каждый день он получает от них кучу сообщений.
Этот вопрос ставит ее в неловкое положение.
— Я знаю, что тебе что-то известно об этом. Не отрицай. Пожалуйста, расскажи мне, что происходит.
Фрида опускает солнечные очки, смотрит мне прямо в глаза и тихо говорит:
— Джудит…
Еще некоторое время я удерживаю ее взгляд, но потом, не выдержав, опускаю глаза. Все вокруг него закрыто, и, растянувшись на полотенце, я бормочу:
— Ладно, Фрида, будем загорать.
45
Через пару часов за нами заезжает Андрес. Он в отличном настроении и, направляясь к машине, сообщает мне, что Эрик отдыхает. Киваю и иду молча. Не хочу ни о чем спрашивать. Я и так уже отличилась, расспрашивая Фриду о звонках тех женщин. Приехав на виллу, я сразу направляюсь к бассейну. Если Эрик отдыхает, не буду ему мешать.
Фрида с Андресом исчезают, и я остаюсь одна. Беру айпод и надеваю наушники. Разваливаюсь на гамаке и напеваю песню Джесси Джеймс. Через полчаса в дверях появляется Эрик, глаза его скрыты за солнцезащитными очками. Он останавливается возле меня. Я его игнорирую. Не здороваюсь. Я до сих пор на него злюсь. Наконец он прерывает молчание:
— Привет,
С лицом, на котором написано все, что я думаю, забираю у него наушник и опять вставляю его в ухо. Увидев, что я не расположена к разговору, он усаживается поудобнее в гамаке напротив меня, кладет руки под голову и пристально на меня смотрит… и смотрит… Я выпаливаю:
— Для твоего же блага, перестань на меня смотреть.
— Или что? Ты врежешь мне?
Я выдыхаю, как бы мне хотелось влепить ему с размаху.
— Послушай, Эрик, теперь я не хочу, чтобы ты был рядом. Иди погуляй.
Он улыбается, а я еще больше злюсь.
Я встаю, он тоже. Не раздумывая, толкаю его, и он падает в бассейн в чем был.
— Джуд, что ты делаешь? — возмущается он.
Я быстренько хватаю пляжную сумку и бегу в комнату. Забегаю в душ и вижу открытый несессер Эрика. Мне в глаза бросается куча таблеток. Что это такое? Но перед тем как я успеваю подойти и прочитать их название, в ванную комнату заходит Эрик и начинает снимать мокрую одежду.
— Джуд, что с тобой?
Не глядя на него, прохожу мимо и отмахиваюсь:
— Ничего, что могло бы тебя заинтересовать.
— Малышка, меня волнует все, что с тобой связано.
Он такой расслабленный, а у меня дым идет из ушей, гневно смотрю на него:
— Эрик, когда я злюсь, лучше со мной не разговаривай, понятно?
— Почему?
— Потому что.
— Почему нельзя?
— Слушай, ты что, идиот? Ты не понимаешь, что ты меня еще больше раздражаешь?
— Если хочешь, скажу Фриде, чтобы она разрешила тебе сделать генеральную уборку прямо сейчас.
Я не в настроении слушать его шуточки и фыркаю. Он подходит ко мне и наклоняется, чтобы оказаться напротив меня.
— Я провожу полжизни, извиняясь перед тобой. Но это стоит того лишь из-за одного выражения лица, когда ты прощаешь меня.
Он пытается меня поцеловать, а я замираю.
— Опять играешь в кобру?
Его слова и особенно лукавое выражение лица все же заставляют меня улыбнуться:
— Да, и если ты не отойдешь, то я тебя еще и шлепну.
— Опля! Я обожаю твой испанский нрав…
— А твое немецкое упрямство доводит меня до белого каления.
Он обхватывает меня за талию, бросает на кровать и начинает целовать. Полотенце падает, и я оказываюсь перед ним обнаженной. Пытаюсь отпихнуть его, но он намного сильнее, и ему удается побороть вместе с моей волей гнев, и вот я уже сама жадно его целую.
— Вот это мне нравится… — говорит он. — Чтобы ты была хищницей, когда я хочу, или домашним животным.
После этого чисто мужского замечания кусаю его за плечо, а он, увернувшись, кусает меня за шею: