Ты только живи
Шрифт:
Может, это было влияние целебного морского воздуха?
19
Без четверти час я пересек небольшой сквер с детской площадкой, расположенный как раз напротив церкви, и подошел к дому.
Йорго сидел возле своего огорода на пластмассовом стуле и курил. У его ног стояла бутылка пива. Очевидно, сельскохозяйственные работы были закончены.
Он что-то спросил по-немецки, но я не понял. Возможно, просто интересовался, куда я ходил.
— Шпацирен, —
— Я, я.
Я прошел в квартиру, запер на ключ дверь. На всякий случай проверил свою заначку: все деньги были на месте.
Вскипятил воду, растворил кубик «Мэгги», сварил вермишель. Отрезал кусок колбасы. Обед холостяка был готов. Хлеб?
Вот хлеб-то я купить забыл, хотя в городе миновал минимум с полдюжины продовольственных магазинов. Ладно, наверняка поблизости есть какой-нибудь магазинчик или лавка. Как там по-немецки хлеб? Кажется, «брот»? Удивительно все-таки, как много я запомнил со школьной скамьи! Память даже услужливо подсказала имя учительницы немецкого языка — Майя Григорьевна. Данке шен, Майя Григорьевна!
Поверьте, я никогда не стал бы описывать в деталях столь банальный процесс, как покупка хлеба, если бы эта очередная случайная неслучайность не сыграла в моем повествовании очень важную роль.
Я вышел на балкон.
Хозяин сидел на том же месте и, кажется, дремал, опустив голову на грудь.
Я деликатно кашлянул.
Он поднял голову и вопросительно взглянул на меня.
— Брот? Во ист брот, Йорго?
Какую-то секунду он размышлял над странным вопросом.
— А, псоми, — он махнул рукой куда-то по диагонали.
На главной улице, неподалеку от церкви, я вроде бы заметил пару лавок. Вероятно, их он и имел в виду.
Я вышел на улицу, вновь пересек сквер и увидел на противоположной стороне маленький магазинчик. Точно: оттуда выходила женщина с полупрозрачным пакетом, в котором просматривалось что-то похожее на булку хлеба. Значит, мне туда.
За прилавком стояла симпатичная девушка лет двадцати, светленькая, с короткой стрижкой и жизнерадостной улыбкой. На полке лежали румяные, приятно пахнущие булки нескольких видов.
Я ткнул пальцем в одну из них, девушка кивнула, взяла выбранное мной хлебобулочное изделие и сунула его в целлофановый пакет.
— Пенинда лепта.
Похоже, что перейдя на новую валюту, греки продолжали называть евроценты старым словом — «лепта».
Я дал ей металлический евро. Она отсчитала сдачу.
— Ористе.
И в это время мобильник, лежавший рядом с кассовым аппаратом, заиграл какую-то красивую мелодию, возможно, что-то из неизвестной мне классики.
Девушка взяла «раскладушку».
— Паракало.
Услышав ответ, она вдруг произнесла по-русски:
— А, это ты! Ну, привет. Как погулял?
Некоторое время она слушала своего собеседника, потом проговорила:
— Ладно, вечером расскажешь. Позвони часов в семь, встретимся.
Я взглянул на девушку. С удивлением, сменившимся радостью: мне пришла в голову одна мысль. Не то что без нее у меня в мозгах было совсем уж пусто, просто такая мысль пришла мне только сейчас.
— Вы говорите по-русски!
— Ну да. А что? — она пожала плечами. — Здесь много переселенцев. Из Грузии, Армении. Я с родителями из Кабардино-Балкарии, например.
— Скажите, в Александруполисе выходит какая-нибудь газета на русском языке?
— Откуда у нас взяться газете на русском? Городок маленький, тысяч пятьдесят, не больше. Так что на газету мы не тянем…
— Спасибо, — разочарованно поблагодарил я, поворачиваясь, чтобы уйти.
— … только на приложение.
Услышав последнюю реплику, я остановился как вкопанный.
— Простите, что вы сказали? Какое приложение?
— Ну, приложение к газете «Гноми». Вообще она выходит на греческом, но субботнее приложение к ней — на русском языке.
«Эврика! — мысленно воскликнул я. — Что было вполне уместно в Греции, поскольку данное восклицание и принадлежало здешнему ученому Архимеду».
Может быть, заметка была напечатана в приложении?
А если еще?
— Скажите, вы ничего не слышали о гибели в этих краях одного белорусского… мм, гражданина? Ну, месяца три назад или около этого? Он утонул в море.
— Нет.
— В газете не читали об этом?
— Я «Гноми» не читаю.
— А адрес? Может, вы знаете адрес редакции?
Моя собеседница покачала головой.
— Зачем он мне?
Логично. Зачем он ей?
И все-таки это уже было кое-что.
Как раз в этот момент в магазин вошел пожилой мужчина, и наш диалог прервался. Девушка пробормотала «простите» и занялась новым покупателем.
«Если и дальше дело пойдет такими темпами, через неделю, а то и меньше я выполню все пункты своего плана, — подумал я. — Тогда можно просить у Инны премию за экономию средств. Даже при самом оптимистичном развитии сценария я не мог надеяться, что в первый же день смогу выяснить так много!».
Могло, конечно, оказаться, что версия с русскоязычным приложением к этой «Гноми» — пустышка, но уж больно все походило на правду. Греческая газета с приложением на русском — почему нет? И это приложение напечатало заметку «Несчастный случай» — кому писать о подобных происшествиях у александруполисских берегов, как не александруполисской газете? Прояви посольство больше настойчивости, глядишь, и выяснили бы название издания. И, может быть, еще какие-то важные детали. Но у него, посольства, «несколько иные функции». А именно: способствовать «укреплению добрососедских отношений между двумя странами». Даже тремя, поскольку оно одно и на Грецию, и на Болгарию.