Ты украл мою жизнь, предатель
Шрифт:
— В каталашку бы ее и по ребрам пару раз дубинкой. Может тогда хоть что-то дойдет! — цедит сквозь зубы.
— Не хочу руки марать. Выкинь ее! — мама разворачивается и идет к двери. — Если еще раз появишься, я такой доброй не буду! — бросает не оборачиваясь.
— Все слышала, паршивка? — охранник сильно толкает меня. — У тебя пятнадцать секунд, чтобы исчезнуть.
Разворачиваюсь, поднимаю с пола свою сумку и бреду прочь… Вижу по глазам, что иначе будет хуже. Охранник упивается возможностью меня
Но мне не страшно. Мой мозг разрывает от вопросов. Почему мать не узнает своего ребенка? Почему муж ведет себя как чужой человек? Еще сотня «почему», и ни одного ответа.
Насколько я поняла, отца нет дома. Иначе он бы непременно вышел на крик мамы. Они очень дружны, и спустя много лет, еще целуются по углам как подростки. Последний шанс достучаться до папы!
Даже если им кто-то наплел, что я погибла. Они же не могли поверить на слово? Да и не узнать меня не могли. Бред… один сплошной и беспросветный бред…
Вызываю такси. Надо ехать в офис к отцу. Заставляю себя верить в лучшее. Еще немного и все закончится. Папа точно все решит, с любой проблемой справится, как всегда!
Глава 4
Смотрю на проносящийся родной город за окном. Все кажется чужим. Будто я тут лишняя. Странное ощущение, но создается впечатление, что жизнь кипит, а моя остановилась. Я словно приведение наблюдаю за всем с того света.
Скорее всего, это вызвано встречей с мужем и мамой. Но именно это сейчас ощущаю. Наверное, если таксист решит, что в машине никого нет, то я этому уже не удивлюсь. Приведение ведь никто не видит…
— Я тут остановлю. Припарковаться больше негде, — обращается ко мне.
Надо же видит!
— Хорошо. Спасибо, — расплачиваюсь.
Смотрю на высокое, красивое здание. Раньше я, не задумываясь, побежала бы внутрь. Поднялась на пятый этаж, свернула налево и прошла в кабинет к отцу. А сейчас не могу двинуться с места.
Меня снова не пропустят. Снова будут оскорблять. А мне даже никак не доказать, кто я.
Собираюсь с силами, чтобы выдержать очередное унижение и разборки с охраной. Раньше я бы устроила скандал, заставила извиняться. Все было раньше… Теперь я приведение, которое не умеет проходить сквозь стены…
К счастью, папа избавляет меня от необходимости общаться с охраной. Он выходит из здания и в сопровождении двух помощников, направляется к машине.
Привычный размашистый шаг, сосредоточенное, волевое лицо, узнаю своего папочку, так тепло сразу становится.
— Пап! — ускоряю шаг, чтобы его догнать. — Папа!
Он оборачивается сразу. Останавливается. Лицо — каменное. Никаких эмоций.
Мерзкий, холодный, липкий пот струится по спине, сердце будто колючей проволокой кто обматывает.
— Пап, тут какой-то
— Садись в машину, — небрежный жест руки в сторону его авто.
Его помощник открывает для меня дверь, помогает поставить сумку.
— Спасибо! Я знала, что ты меня не оставишь в беде! — говорю, усаживаясь в кожаный салон.
Отец открывает дверь со стороны водителя.
— Свободен, — коротко бросает. Сам садится за руль.
На заднем сиденье лежит маленький плюшевый мишка. Я его покупала сынуле еще до аварии. Как же я истосковалась! Я не смогу выдержать разлуку со своим крохой.
— Мишкина игрушка. Мишка для мишки, — говорю, поглаживая плюшевого зверька. — Я так сказала малышу, когда ее дарила. Он вроде бы маленький, но такой потешный, не смогла пройти мимо. Ты на днях видел внука? А вот меня Арсен к нему не подпустил! — слова льются из меня болезненным потоком. Сложно держать в себе то, от чего мозг разрывается.
— Тихо.
Одно слово от отца. Все.
Больше ничего не говорю. Язык прилипает к небу. Папа не открестился от меня, как мама и Арсен — это уже плюс. А в остальном разберусь.
Может, они за что-то обижаются на меня? Ума не приложу за что… Да и методы, показывать свое недовольство, мягко говоря жестокие.
Пока мы едем по городу в полном молчании, я немного успокаиваюсь. Папа рядом, пусть он тоже ведет себя странно, но я не одна.
Но когда машина выезжает из города, тревога вновь просыпается.
— Пап, куда ты меня везешь? — беспокойно ерзаю на сиденье, сжимая плюшевого мишку в руках.
— Тшшш…
Вот и весь ответ.
Через минут пять начинаю догадываться, куда отец держит путь.
— Зачем мы туда едем?
Молчит.
А мне заорать хочется. Достучаться до него. Я ведь из больницы, после страшной аварии, за что так со мной?!
— Выходи, — отец останавливает машину у ворот.
— Ты мне объяснишь, зачем меня привез на кладбище? — губы дрожат, голос срывается.
Меня охватывает панический ужас.
— Просто иди за мной.
Отец подходит к торговкам, продающим цветы у ворот, под мышкой держит черную папку. Выбирает самый большой букет хризантем.
— Выбор у них скудный. Если бы знал, что сегодня поеду, лучше бы подготовился, — говорит тихо, и кажется, речь адресована не мне.
Иду за ним по кладбищу. И такое ощущение, что на эшафот, и вот еще немного и мне скажут положить голову на плаху.
Ну и мысли у меня! Пытаюсь их прогнать, но ничего не получается.