Ты ждала меня, Заруна?

Лу Энн

Я же, торжественно улыбаясь, с горящими от волнения глазами, подбежала к каждой из несущих и навела закорючки. Потом, в сопровождении озадаченных взглядов мужчин, вернулась обратно и снова посмотрела на них. О! Намного лучше! Теперь четко вырисовывалась последовательность из незнакомых мне иероглифов узловатого вида. Те лишь моргали, заинтересованно следя за моими действиями. Поднеся руку к панельки, принялась последовательно нажимать обозначенные буквами кнопочки, как написано на стеллажах. Нажав последнюю, замерла, ожидая чуда, но ничего не произошло. Обиженно поджав губы, я расстроено еще раз посмотрела на образовавшиеся буквы. Что не так? Присмотрелась к панельке и заметила пустую, неподписанную кнопочку. Может, ее надо нажать последней, как

в некоторых комах команду запоминания? Нажала. И, вдруг, в глубине стены что-то клацнуло. Потом тихо зажужжало. Я отодвинулась и замерла возле изумленных мужчин. За стеллажом что-то начало шуметь, скрипеть, клацать, щелкать. А потом… стена с негромким стоном отошла вместе с прикрепленным к ней стеллажом назад и в сторону. На нас пахнул застоявшийся спертый воздух давно закрытого помещения. Пауза потрясения длилась минуту, в течение которой, Лахрет и Наран, распахнув блюдцеобразно глаза, с отворенным ртом, ошарашено созерцали открывшуюся перед ними округлую комнату. Я пребывала в том же шокированном состоянии, что и мужчины. Не часто же приходится находить древние тайные помещения!

– К… к… как? – еле выдавил из себя Наран.

У Лахрета, может, и вернулся дар речи, но он не захотел что-либо комментировать. И, если куратор хотел узнать, как я догадалась о ключе, то ятгор, недолго думая, направился в комнату, где медленно загорелся приглушенный свет. Я подозвала куратора к панельке и указала на слившуюся надпись на несущих стеллажей. Тот ошарашено выдохнул:

– Надо же, а ответ был прямо под носом! – я впервые видела куратора таким ошеломленным и искренним. – Как же ты догадалась?

– Случайно, - застенчиво опустила взгляд, и скользнула вслед за Лахретом, желая избежать подробностей моих изысканий…

Наран пробубнил себе что-то невнятное под нос и последовал за нами. Я же уже стояла рядом с Лахретом и вместе с ним разглядывала округлую комнату. Она была поделена на семь арочных углублений с заостренной серединой. В центре комнаты стоял круглый стол и двенадцать окружностей вокруг на полу. Мое внимание привлекли арочные углубления, подле которых я себя и разместила. Каждая из них возвышалась над полом где-то на полметра, а в середине виднелась ниша сантиметров сорок на сорок. Ниша до середины прикрыта ажурной решеткой с удивительным узором. Перед арками стояли пюпитры с небольшими углублениями в форме книги. Над всеми арками виднелись подтертые временем надписи на древнем карском языке, языке, на котором говорили в древности люди и герны. Вокруг ниши изображены удивительные картины, но в каждой арке отдельный, свой сюжет.

Я принялась рассматривать картины, созданные талантливейшим художником. Его стиль мне чем-то напомнил стиль того художника, что написал картину, повешенную у меня в комнате, где я живу. Такая удивительная прорисовка деталей, глубокая передача света и тени, насыщенные цвета. Создавалось ощущение, что картины живые, недавно созданные мастером. Лишь пыль и небольшие потертости напоминали, что им уже лет и лет… На первой арке слева была изображена на черном фоне, забрызганном вспышками света звезд, планета. Вторая показывала толпу людей, устремившуюся в горы, третья содержала сюжет с гернами. На четвертой герны разговаривали с людьми. Пятая повествовала о полете человека верхом на ниясыти. На шестой на нас с ожесточенным и презрительным взглядом смотрели тараки. Седьмая словно дарила надежду, ведь на ней было изображено красивое звездное небо с яркими красно-белыми разводами, а сверху лился неяркий приятный свет, будто свет надежды и веры. Подле каждой арки я стояла около десяти минут, как и мужчины, изучая все детали потрясающих изображений.

– Что это? – от этого удивленного возгласа я резко подпрыгнула на месте, развернувшись на сто восемьдесят градусов.

На входе в наше дивное открытие стоял смотритель книжного хранилища. Как реагировать на его появление? Расстраиваться? Или он уже в курсе всего? Я покосилась на Нарана, стоявшего у пятой арки. Он ничуть не удивился появлению постороннего.

– Зунг! Хорошо, что ты пришел!

Лахрет стал рядом со мной и объяснил:

– Зунг - хороший лингвист и знаток карского. И, кстати, он знает о наших поисках. Не удивляйся.

Я коротко кивнула ятгору, не отрывая взгляда от медленно входящего в тайное помещение смотрителя. Тот, широко распахнув очи и рот, оглядывался по сторонам, видимо, убеждая себя в том, что это ему не мерещится.

– Хорошо, что я первым вас обнаружил! А, что если кто другой бы был? – он недовольно зыркнул на куратора, чем немало меня удивил.

Надо же! Куратора, кроме Лахрета, еще кто-то чихвостит! Но Наран не дал себя в обиду:

– Ты же сторожишь!

Зунг театрально фыркнул и отправился к первой арке, но его интересовала не картина, а надпись.

– Я хоть и присматриваю, но за всеми уследить не могу… хм… очень древние надписи… весьма-весьма… - затих в своем монологе хранитель, поднеся к губам сжатый кулак и сосредоточенно сведя брови.

Я хмыкнула, рассматривая озадаченного ученого. Неожиданно зазвонил коммуникатор Лахрета. Он ответил. Выслушал, и, буркнув, что скоро будет, наклонился ко мне, продолжая шептать на ухо, словно боялся осквернить сакральное таинство загадочной комнаты, в которой находился:

– Милая, я должен идти. Не знаю, когда вернусь. Если хочешь, оставайся здесь, с Нараном.

– Хорошо, - я покосилась на него, встретив обеспокоенный взор. – Что-то не так?

– Ничего, что я бы не решил, не беспокойся. Я позвоню, - совсем у самого моего уха прошептал он и, чмокнув в шею, быстро испарился. И почему в шею? Чтобы я не расслаблялась? В губы нельзя, так он решил, что меня можно везде целовать? А ничего, что я не каменная и могу тоже чего-то возжелать?! Ууу! Садист!

Наран лишь бросил короткий неясный взгляд ему вслед, даже не спросив, куда он. Это его не касалось. Сейчас его внимание всецело поглотило все помещение.

Как ушел Лахрет, я немного расслабилась. Его излишнее внимание слишком смущало меня и сковывало всю. Смотритель медленно перемещался по комнате и, суя нос во все щели, громко восторгался всем, что видит:

– Потрясающе! Как сохранилось! Да этому месту не меньше двух тысяч лет! Удивительно! – еще он перебирал множество описательных эпитетов, чтобы выразить свое восхищение. Я поняла, что существует невероятное количество слов для описания своего восторга! Не знала и половины!

Не особо обращая внимания на Зунга, господин куратор оккупировал пятую арку и с особым интересом рассматривал нарисованных на стене людей верхом на ниясытях, водя носом по каждому завороту изображения. Среди этих ученых мужей я почувствовала себя пятой ногой у лошади. Побродив еще минут десять по комнате и рассмотрев все рисунки, задрала голову кверху. Откуда свет льется? Он исходил со всего потолка. Интересно, где он берет энергию? Ведь нынешние источники энергии атконнора намного младше этой комнаты. Значит, источник находится где-то в другом месте. Где? Еще одна загадка. Пожав плечами и заложив руки за спину в стиле аля «Наран Ниасу», опять побрела бесцельно по комнате, скользя невооруженным и необразованным взглядом по уже осмотренным закоулкам. Чем себя занять? Что искать?

– Господин Зунг, а вы можете прочитать эти надписи? – спросила я смотрителя, указывая пальцем на письмена над арками.

Тот оторвался от странного длинного цилиндра, лежавшего в нижней части первой арки, и посмотрел на меня, как корова на седло. Наверное, подумал, что я здесь делаю? Поднял взгляд наверх, но ответил довольно снисходительно:

– Это страшно редкая форма карского языка. Им почти никто не пользовался. Чтобы его перевести, нужно полистать справочники по этому языку и… еще нужно время, - рука Зунга медленно поднялась к подбородку.
– Очень… очень редкая форма грамматики… хм… - и он снова погрузился в ученые бубонения-размышления, при которых невозможно абсолютно ничего понять, но явно помогает думать умному человеку.