Тяготы домохозяйства
Шрифт:
Когда девушка зашла в ванную комнату, она была удивлена и смущена одновременно. Вся комната была уставлена горящими свечами, в ванну со всех сторон, точно удочки, были опущены десятки погружных кипятильников, а косы проводов от них уходили в приоткрытое окно.
Наконец Набекрень вылила последнее ведро воды и остановила свой ход.
– Что это такое?!
– указала Катя на кипятильники и свечи.
– Электричество подключат только с утра. Я попросила у соседей немного взаймы, - указала она на кипятильники.
– У меня к вам серьёзный разговор!
– прорычала
– Прошу, - Набекрень в этот момент была сама любезность.
– Сначала вам стоит принять ванну, я должна закончить назначенные вами с утра поручения. А позже дадите новые.
Катя хотела было возразить, но сама не заметила, как Ольга Прокофьевна погрузила её в горячую воду, которая была нагрета соседским электричеством.
Набекрень достала из кармана бутылочку бальзама и налила Кате в напёрсток. Девушка хотела отказаться, но от запаха трав начала выделяться слюна, и она отпила. Ещё сто грамм алтайской смеси было вылито в ванну.
– Универсальное средство. Расслабляет тело и дух, а заодно пробивает засоры, - пояснила Набекрень.
Паша и Платон всё это время стояли на кухне и молча, точно загипнотизированные, смотрели на подогревающийся ужин.
Через полчаса вниз спустилась Катя. Девушка выглядела отдохнувшей и спокойной, как плывущий по реке воин, что проиграл войну, но обрёл дзен. Вся кухня точно так же горела расставленными свечами, а на столе стояла ваза с розами.
– Откуда цветы?
– удивилась Катя.
– Павел вам купил, - ответила Набекрень и сурово взглянула на Павла.
– Да-да, - неуклюже подыграл хозяин, – это тебе, дорогая.
Ольга Прокофьевна открыла шампанское, которое было куплено в честь её увольнения, и разлила по бокалам. Затем она достала из чемодана аккордеон и, сев в тёмный угол, заиграла что-то из французской классики.
Увольнение было снова перенесено на завтра.
– Вот это да. Я никогда ещё так не высыпалась, - потянулась Катя в кровати.
– Похоже, что перестановка дома и правда была отличной идеей. Я чувствую себя очень хорошо. А ты?
– спросила она у мужа, который собирался на пробежку.
– Да, согласен, я спал как убитый.
– Знаешь, я думаю, что нам стоит её оставить, - сказала Катя.
– Возможно, ты права. Но я бы заключил с ней официальный договор. Укажем в нём все наши требования и обязанности сторон - на всякий случай.
С этими словами Паша покинул спальню и спустился вниз, где его ждал небольшой сюрприз в виде сына, который был одет по-спортивному.
– Куда-то собрался?
– спросил Паша у Платона.
– Да, - ответила за мальчика Набекрень.
– Я тут подумала, что Платон совсем не занимается спортом. Мальчик слаб и неповоротлив - и это при таком-то спортивном отце!
Паша как-то резко изменился в лице: сначала покраснел, затем позеленел, а потом сказал:
– Знаете, ему лучше начать с зарядки. Боюсь, что он за мной просто не успеет, да и дистанции немаленькие. Я же не первый год бегаю, маршрут постоянно увеличивается. Когда он выдохнется, мне придётся вести его домой, а я должен пробежать весь круг.
– Ничего страшного, - махнула рукой Набекрень.
– Я побегу с вами, а как только Платоша устанет, я его заберу домой.
– Но…
– Какие могут быть возражения? Вы же - настоящий пример! Гордость сына! Вы его ориентир!
– сыпала похвалами Набекрень, и Паша был вынужден согласиться, тем более, что сын выглядел заинтересованным.
Все трое вышли на улицу, где ещё горели ночные фонари. Возле дома стояла машина такси, которая кого-то ждала. Паша почему-то посмотрел на неё с грустью, затем издал что-то вроде всхлипа и побежал. Сзади за ним бежал сын, а замыкала колонну Ольга Прокофьевна, которая проводила таксиста таким злобным взглядом, что тот сорвался с места с пробуксовкой и по дороге снёс соседский мусорный бак.
Через пять минут был сделан первый привал.
– Ну вы что, Павел, я только-только набрала скорость!
– запротестовала Набекрень.
– Я… я… - задыхался мужчина, уперев руки в колени, - я за сына переживаю, он же… он… на ногах еле стоит, не успевает за мной!
– обливался потом заботливый «спортсмен».
Платон выглядел озадаченным, он чувствовал себя прекрасно, но с отцом спорить не стал.
– Не переживайте, можете уходить в отрыв, мы вас не будем задерживать, - сказала Набекрень, которая в эту минуту делала разминку и выполняла бег с высоким подниманием бедра на месте.
Тронулись. Паша бежал, прихрамывая, словно больная лошадь, пахло от него примерно так же. Платон держал дистанцию и выглядел пусть и подуставшим, но не сдавался. Набекрень перешла с бега на быстрый шаг и периодически зевала, причём так сильно, что люди в проезжающих мимо автобусах вместе с водителем хором повторяли за ней.
Ещё через пять минут Платон с отцом поменялись лидерством, через три минуты Пашу уже скрывала могучая спина Ольги Прокофьевны. А спустя сто метров запланированный круг превратился в отрезок.
– Думаю, на сегодня хватит, - простонал Паша, завалившись на скамейку и еле сдерживая рвотные позывы.
– Первый раз лучше не перегружаться, а то всё желание бегать пропадёт, если уже не пропало.
Он посмотрел с надеждой на сына, но тот лишь помотал головой.
Назад шли пешком. Набекрень обсуждала с Платоном Жюля Верна и домашнее задание по математике, которое мальчик не понял, а Паша плёлся сзади и разговаривал по телефону, объясняя кому-то, что утреннее совещание придётся перенести на вечер.
За завтраком Катя попросила Ольгу Прокофьевну сопровождать её сегодня на встрече с поставщиками, на что та охотно согласилась, лишь попросив разрешение взять с собой крючок для вязания и несколько клубков.
Семейство разъехалось по своим делам.
Офис Кати находился на двадцать первом этаже бизнес-центра, его окна выходили на центральный проспект. Набекрень мыла стёкла со стороны проспекта в тот момент, когда Катя пригласила совет директоров и поставщика к себе в кабинет, чтобы сдвинуть с места то, что не сдвигалось уже несколько месяцев.