Тяжело в учении, легко в бою (If You Like School, You’ll Love Work)
Шрифт:
– На-ка вот, выпей, крошка.
– Ой, Майкл, ты чудо!
Само собой, я не стал говорить, что просто поливаю ее увядший садик.
Вторая стадия – поднять телку на ноги и погонять взад-вперед, чтобы включился обмен веществ. Имея дело с заезжей красоткой, я бы прошелся с ней под ручку по набережной или по пляжу, а по возвращении спокойненько отоварил бы, но с Синтией так нельзя. Она все еще замужем, хотя ее мудака-гольфиста можно почти не принимать в расчет. Поэтому я предложил заморить червячка – яичница, тосты и все такое. Приятная беседа за столом, свежевыжатый апельсиновый сок, еще стакан воды – и когда потом моя рука отправилась по привычному маршруту,
Трахаться с Синти – одно удовольствие, но потом она все портит своим «обними меня, Майкл» и прочими соплями. С бабами как с едой – налопался и отвали. Как говорится, кончил дело, гуляй смело. Азы психологии, но разве ей объяснишь? Я-то надеялся хоть немного поспать – утром же в аэропорт ни свет ни заря, – а она надулась. В общем, полаялись, убежала в слезах… Ничего, после такого шикарного перепихона вернется как миленькая.
Так и вышло. Не зря говорят, что разлука смягчает сердце. Давешняя ссора забыта, сегодня Синти снова ластится ко мне как кошечка и донимает вопросами про сраный Уолтон.
– Местечко что надо, – отвечаю я. – Где бы я ни был, во мне всегда остается частица Уолтона. А как насчет тебя?
– Я из Фавершэма, ты же знаешь…
– Я имею в виду, как насчет частицы Уолтона в тебе?
*Известные лондонские гангстеры 1950-1960-х гг. – Примеч. пер.
Она игриво хихикает, оглядывается, не смотрит ли кто, и шепчет:
– В полночь, у тебя?
– Горю желанием, – произношу я самым многообещающим тоном.
Синти не заставляет себя долго ждать: едва вытурив посетителей и повесив замок, я слышу знакомый стук в заднюю дверь. И вот мы уже в спальне, срываем друг с друга одежду как парочка подростков. Пышные телеса Синти заполняют все вокруг, мы сливаемся в потный ком, и она взрывается, как заправская бомба с часовым механизмом. Чесать-молотить!
На следующий день проклятые дожди немного поутихли, но голова после вчерашнего гудит вовсю. Синти не осталась – набрехала своему старику, что играет в карты с подружками, вот и смылась ни свет ни заря. Я тоже не стал слишком долго валяться. Прогулялся по городку, закупил хорошей рыбы прямо с лодки, а потом взял да и позвонил своей бывшей в Уолтон-на-Темзе. Не успел я двух слов сказать, как эта сонная корова заявляет, неплохо, мол, чтобы Эмили провела у меня часть школьных каникул. Иными словами, «мне надо потрахаться, и я не хочу, чтобы дочка путалась под ногами».
Финтит, грязная старая карга!
Все настроение испоганила, ей-богу. Но не стоит падать духом, главное, спокойствие и порядок. Сажусь в машину и качу на ту сторону, к фрицам, сначала по прибрежному шоссе номер один, потом в объезд этой паршивой помойки – Пуэрто-дель-Росарио. Как только сворачиваешь на шоссе номер двадцать и берешь на юг, к Гран-Тарахалу, попадаешь в совсем другой мир. Эта часть острова гораздо красивее, и здесь в основном обосновалась немчура. Едешь и думаешь: кто, черт побери, войну выиграл? Паркуюсь возле любимого ресторанчика, захожу внутрь… Дохлый номер. Знакомой официанточки нигде не видно – наверное, сегодня не работает. Ладно, переживем, зато есть камбала на гриле.
Хороший обед прибавляет мне сил, и я возвращаюсь в паб. Мой партнер уже на месте, вскоре появляется и Синти.
– Как у тебя с Марси? – спрашиваю Роджа тихонько.
– Да нет у меня ничего с Марси! – раздраженно фыркает он.
Вот придурок, и чего злится? Можно подумать, это для кого-нибудь тайна.
У бара трется парочка сомнительных типов. Здоровый громила, стриженный ежиком, в зеркальных очках, и пронырливого вида коротышка с бегающими глазками и сальными волосами, зачесанными назад. Этот расфуфырен как педрила: в ушах серьги, золотые цепи на шее, браслеты на запястьях, пальцы все в перстнях. Однако меня больше заинтересовал их разговор. Вообще-то я не люблю совать нос в чужие дела, но когда стоишь за шторкой в конце стойки и типа проверяешь счета, слышно почти каждое слово, а эти козлищи думают, что я в задней комнате. Стою я так, значит, пролистываю амбарную книгу, а сам уши навострил.
– …Ей кое с кем придется порвать, чтобы пролезть наверх.
Не буду называть имен, но у девки все шансы стать звездой; жаль, если не сложится из-за лишних слухов… – Похоже, это говорит золоченый коротышка с лицом хорька.
– Ты про Грэма, что ли? – Стриженый здоровяк хрипит, как злодей из телесериала.
У его собеседника голос тонкий, гнусавый и насквозь фальшивый.
– Я же сказал, без имен, хотя шапка впору…
– Короче, спаси ее от самой себя, Трев.
– Вот потому я с ней и поужинаю, за бутылочкой винца поговорим серьезно…
– Серьезно?..
– О ее будущем. Не хочу, чтобы она его просрала. Ей нужна дисциплина, твердая рука. Иначе пиши пропало.
– Лишняя доброта вредит.
– Именно, Крис, в самую точку. Так что если Грэм исчезнет, это сильно облегчит мне работу.
Громила долго молчит.
– Исчезнет… Не просекаю: исчезнет из ее жизни или исчезнет насовсем?
– Все равно, – отвечает коротышка, тихо и едва разборчиво.
– Она ж расстроится, Трев.
– На время, Крис, на время. Поплачется в подставленное крепкое плечо и быстро придет в себя…
Тут подскакивает Синти и что-то вопит, откидывая занавеску. Тупая корова! Отморозки дружно поворачиваются и застывают, видя меня за стойкой. В их угрожающих взглядах ясно читается: «Что ты слышал?». Я старательно пролистываю книгу, но щеки предательски горят.
– Да, милая? – спрашиваю рассеянно.
– У нас не хватает «Сан-Мигеля» и «Короны»!
– А где Родж? – удивляюсь я, будто не в курсе.
– Отлучился ненадолго.
Знаю я, куда он отлучился, кобель гребаный!
– Черт побери, детка, неужели нельзя оставить меня в покое? – Погруженный такой весь вдела, я поворачиваюсь к подозрительной парочке, будто только что их заметил, и с улыбкой киваю. Здоровяк натянуто улыбается в ответ, зато глаза плюгавого коротышки пронзают меня насквозь. – Я что, один
должен всем заниматься?
Бросаю книгу и топаю вниз по ступенькам, ругая на чем свет стоит идиотку Синти и всех баб заодно.
Бандюганы, долбоебы хреновы. Всегда терпеть их не мог, даже дома. Нет, не то чтобы сам без греха, но от всяких гангстерских распальцовок просто с души воротит. По большей части эти типы – тупые вонючие качки, а ведь приходится им поддакивать, смеяться над их блядскими шуточками.
Наконец, отморозки допивают и уходят. Прилизанный тип, увешанный золотом, кивает мне на прощание с таким видом, что я долго потом себе места не нахожу.