Тяжелые тени
Шрифт:
Коллега тряхнул плечом, сбрасывая руку А-Линя.
– Не надо притворяться. Прекрасно понимаешь, что я имел в виду мышечную ткань, которая в данный момент выполняет в твоем организме сократительную функцию.
Он удалился. А-Линь-доду остался стоять, окаменев от чрезмерного изумления.
Отныне А-Линь-доду стал вести расспросы более целенаправленно, и ситуация вскоре прояснилась окончательно.
Вначале он направился к всезнающей старухе уборщице. Он втиснулся в ее закапелок, и в нос ему шибанул сложный запах от новых метел и гниловатых тряпок. Без
– Дирт-са, - начал он, особо напирая на уважительную приставку. Расскажите, что вам известно о планах по моему... э. Словом, в отношении меня.
– А что тут говорить, - ответила уборщица, обмакивая сухарь в чай и со свистом обсасывая его.
– Все просто. Приехало начальство высокое и приказало тебя съесть.
– Съесть? Как съесть?!
– Ротом, сынок, ротом. До нас ели люди людей, и после нас будут. На том и стоим. А начальству подчиняться надо. Покорись и не ропщи. И я бы съела кусочек, да с зубами неладно.
– Все согласились?
– А то как же? Было собрание. На нем и согласились. Как один, согласились. Дружный у нас коллектив. Вот что я тебе, сынок, посоветую: три дня до того не ешь ни лука, ни чеснока. Воньцу они мясу дают.
Как в тумане, шел от уборщицы А-Линь-доду. Реальность исчезла, рассыпалась в прах. Все плыло, изменялось, теряло привычные очертания. Самое фантастическое теперь казалось возможным. Какие-то арки, переходы, тусклые пятна вместо лиц.
Подошел кто-то со знакомым голосом и сказал что-то непонятное:
– Я согласился с мнением Главы. Но согласился тихо-тихо...
Вот и дверь сектора. Долго тянул ее к себе А-Линь-доду, забыв, что надо толкать. Кто-то открыл дверь, впустил его внутрь.
Он сел наощупь на свое место и почувствовал ласковое прикосновение к своей руке.
– А-Линь-доду, - произнес женский голос, и он сразу узнал, что это Хам-са.
– Не убивайтесь так. Знайте, что есть люди, которые несмотря ни на что, несмотря на все невзгоды, любят вас по-прежнему. Я, например... И есть я вас не буду. Только попробую.
А-Линь-доду заплакал. Горько, безутешно, навзрыд. Он плакал, чувствуя присутствие по-настоящему любящей его женщины: осознав, что дни его сочтены и ничего нельзя ни исправить, ни доказать. Если таково мнение Ответственного Лица, тогда приговор окончательный и ничто не может его изменить.
Он встал, огляделся, увидел сквозь слезы склоненные над столами головы. Понял, что подчиненные намеренно избегают на него смотреть, и сказал:
– Пойду домой. С женой прощусь.
Однако у выхода его остановили двое усатых служителей. Они знали его по меньшей мере лет пятнадцать.
– Извините, доду, - сказали они в крайнем смущении, - нам приказано отправить вас в подвал силой. Но мы старые знакомцы. Лучше бы вы сами пошли...
– А если я не подчинюсь?!
– взъерепенился А-Линь. Он вдруг полностью потерял свое хваленое умение анализировать. Его "я" распалось на множество непохожих частиц. И все они дергались, истошно орали и толкались локтями, пытаясь овладеть телом А-Линя.
– Тогда мы выполним приказ Главы, - хмуро ответствовали служители.
– Мы люди маленькие. Мы люди подчиненные.
Они сноровисто, будто занимались этим ежедневно, завернули ему руки за спину. Зашипев от боли, А-Линь согнулся, и в таком положении его повели к подвалу. Перед глазами плыли плиты дорожки, пересеченные трещинами. Судорожно передвигались по ним лакированные туфли, по бокам их сопровождали тяжело шагающие нечищенные рыжие башмаки.
А-Линя протащили по загаженным ступенькам и впихнули в подвал.
– Извините, - пророкотал бас.
– Простите, - вторил ему баритон.
– Приказ есть приказ, - сказали они дуэтом, и дверь, заскрипев, закрылась. Светлый проем погас.
В подвале было сумрачно - свет едва проникал через зарешеченные запыленные оконца под потолком. Здесь пахло подгнившими овощами и плесенью - до последнего времени подвал использовался как овощехранилище для вивария.
А-Линь сгоряча несколько раз пробежался по подвалу, потом поднялся по ступенькам и сильно надавил рукой на шершавый металл двери. Безрезультатно!
А-Линь спустился вниз и присел на корточки, прислонившись к стене. Прохлада подвала вначале показалась ему приятной, но постепенно сырой холод бетона все глубже проникал в него. А-Линь, как и все фирболжцы, очень плохо переносил переохлаждение. Вскоре его стала бить крупная дрожь. Час спустя ученого посетила странная мысль, что в данную минуту его намного меньше стала интересовать перспектива ужасного захоронения во чреве коллег. Главным было то, что происходило с ним в сию секунду.
Он обхватил себя руками и принялся вышагивать по подвалу, стискивая челюсти, чтобы удержаться от животного лязганья зубами. Чтобы согреться, надо двигаться! Двигаться и двигаться! Но не сможет же он ходить всю ночь!
– Думай, А-Линь-доду! Ты же - умница! Думай, дорогой!
– повторял он про себя на все лады.
– Только это сейчас может тебя спасти! Только ум!
Но кто-то темный, скрывающийся в глубине мозга, с мазохистской злорадностью парировал:
– Ум - это только набор призрачно-неощутимых электрических импульсов в сложной сети нейронов. А власть - это нечто весомое, грубо-материальное. И заключал с леденящим душу хохотом: - Ум против власть имеющей глупости бессилен!
Спокойно, только спокойно! В чем сила интеллигента? Чем он может победить всех прочих? Он мыслитель-профессионал. Значит, надо использовать свои профессиональные преимущества. С чего начать? Вероятно, как всегда, с наиболее общей постановки проблемы. Для этого нужно охарактеризовать особенности ситуации и рассмотреть наличные возможности для преобразования исходной ситуации в желаемую.
А-Линь прислушался к себе. Мозг безмолвствовал. Что-то испортилось в четко функционирующем механизме. Когда он попытался хоть что-нибудь проанализировать, четко оформилась только одна мысль: "Ситуация крайне дурацкая!"