Шрифт:
Трудно сказать, чем привлек Маршала тот залив. Он выехал из Хобарта, намереваясь за пару дней добраться до Кокл-Крик, а уже оттуда к заливу Прайон – фотографировать китов. Но когда за очередным поворотом показалось море, Маршал, неожиданно для самого себя, остановил машину.
Залив был самым обычным – узкий фьорд, глубоко врезавшийся в берег, каких немало на южном побережье Тасмании. С дороги открывался вид на тягучее серо-зеленое море и крутые скалы. На их вершинах можно было разглядеть изломанные ветрами эвкалипты и южные буки. Над деревьями кружила пара черных буревестников, зловещих на фоне серого неба. Пряди утреннего тумана, уже слишком тонкие, чтобы казаться таинственными,
Взяв с заднего сиденья камеру, Маршал вышел из машины. Он еще не понимал, что именно хочет сфотографировать, однако ощущал смутное беспокойство, охватывавшее его всякий раз, когда должно было случиться что-то важное. Похожее чувство посещало его на Суматре, когда на лесной тропинке он столкнулся с тигром, и на Аляске, когда, готовя материал по морским котикам, успел снять атакующую косатку. Работа фотографа-анималиста во многом состоит из подобных случайностей, и Маршал привык доверять своим чувствам.
Он подошел к обрыву. Море внизу лениво лизало узкий пляж. Маршал различал тонкую полоску серой пены, которая извивалась между плавником, обглоданным волнами, и зарослями сухой травы. Несколько растрепанных чаек прохаживались по краю воды в поисках моллюсков и плоских червей. Настроив камеру, Маршал сделал пару пробных фотографий. Глядя на залив через видоискатель, он тщетно пытался увидеть что-нибудь необычное – быть может, блестящую китовую спину или ската, на мгновение вырвавшегося из воды… Но море было спокойным и пустынным.
У самого обрыва стоял старый трейлер. Давно снятый с колес, он почти врос в землю. Из-под днища неряшливыми пучками выбивалась желтушная трава. Белая краска на боках трейлера пузырилась, лопалась и слезала жуткими струпьями. Прорехи краснели пятнами ржавчины. Стекла выходящих на море окон были выбиты; вместо того чтобы вставить новые, их просто заменили толстой вощеной бумагой. На двери кто-то написал черной краской, что трейлер является собственностью управления природных ресурсов. Похоже, Маршал далеко не первый, кто здесь останавливается, если уж они позаботились хоть о каком-то жилище. Поразмыслив, Маршал решил, что разрешение на съемку китов, полученное в том же управлении, дает ему полное право поселиться здесь на некоторое время.
Каплевидными очертаниями трейлер напоминал старого кита, который устал ждать в пучине своего Ахава и выполз на берег. Шутки ради Маршал назвал его Пекодом. Внутри было холодно, сыро и пахло плесенью. На вторую ночь он перебрался на заднее сиденье своей «Хонды» – спать приходилось согнувшись в три погибели, к утру затекали ноги и ныла спина, но, по крайней мере, в машине не было сквозняков.
Погода стояла гадкая. Небо затянули плотные тучи. Резкий южный ветер приносил дыхание Антарктики, наполняя воздух капельками воды и крошечными льдинками. Над морем клубился туман, скрывая залив и оседая белесым инеем на прибрежных кустах. По ночам температура опускалась ниже нуля, к утру мелкие лужи на пляже покрывались ледяной пленкой. Сентябрь подходил к концу, потепления не предвиделось, и, судя по метеосводкам, такая погода могла продержаться вплоть до середины октября.
В то утро Маршал курил, сидя на ступеньках трейлера. На фильтре сигареты черными крапинками выступила горькая смола. В стылом воздухе дым извивался тонкими петлями, похожими на татуировки маори. Туман понемногу рассеивался, уползая в сторону океана. Время от времени издалека доносился одинокий гул туманной сирены.
Маршал встал и, засунув руки в карманы, спустился к морю. На пляже ветер был заметно слабее. Рассеянно глядя по сторонам, Маршал направился в сторону скал. На морском берегу иногда встречаются интересные вещи – раковины, странные камни, отшлифованные морем осколки стекла. Пару лет назад Маршал нашел старую куклу Барби. Ее искусственные волосы переплелись с морской травой, а в пластмассовом предплечье застрял акулий зуб. Из уважения к игрушке, не побоявшейся встретиться с опасным хищником, Маршал забрал куклу домой и поставил на книжную полку.
Но в этот раз сокровища не попадались. Маршал шел медленно. Маленькие волны заливали его следы, и за спиной образовалась цепочка крошечных луж, заполненных мутной жижей. Маршал заметил, что в одной из них уже обосновался ярко-красный краб. Впереди по песку прыгали чайки. Повинуясь внезапному порыву, Маршал разбежался, чтобы напугать птиц. Чайки взлетели, но через пару метров вновь опустились.
Пляж резко заканчивался, упираясь в стену черного камня, покрытого блестящей пленкой водорослей. Кое-где на скальных выступах пестрела охра, росли клочья мха. Обернувшись, Маршал разглядел рядом с трейлером крошечное желтое пятнышко своей машины. Он уже хотел было вернуться, но его внимание привлек странный узор на камнях метрах в пяти от берега. Ожидая увидеть очередное творение моря и ветра, Маршал подошел поближе и с удивлением обнаружил, что рисунки, без сомнения, сделаны человеком. Волны не рисуют на камнях рыб.
Картинок было не меньше десятка. Крупные и удивительно точные изображения рыб, вырезанные на камне и обведенные по краям охрой. Маршал сначала решил, что это дело рук аборигенов, но, подумав, отказался от этой мысли. На Тасмании уже лет двести как нет коренных жителей – волны давно бы стерли картинки, не оставив и следа. Наверняка, работа какого-нибудь местного чудака-художника…
Маршал сделал несколько снимков. Ему вдруг стало не по себе. В рисунках было что-то неестественное, не укладывающееся в голове. Должно быть, подобное чувство испытывали папуасы Новой Гвинеи, когда Маршал показывал им их фотографии – аборигены не могли понять, как можно находиться в двух местах одновременно.
Ему захотелось увидеть рисунки как можно ближе, прикоснуться к ним. Набежавшая волна скрыла камни, а когда вода отхлынула, Маршал был готов поклясться, что рыбы изменили свое положение.
Сняв ботинки, он закатал брюки до колен и, опираясь рукой о стену мокрого камня, шагнул в море. Накативший вал хлестнул Маршала, едва не сбив с ног. Медленно, то и дело останавливаясь, ощупывая ногой дно, Маршал побрел к камням. Там оказалось немного глубже, чем это представлялось с берега и, когда он добрался до рисунков, вода доставала до груди. Море было настолько темным, что он боялся провалиться или напороться на острый камень или раковину. Камеру приходилось держать высоко над головой, чтобы, не дай бог, ее не накрыло волной. Водонепроницаемый чехол остался в машине. Маршал выругал себя за то, что не догадался его захватить, но возвращаться и не подумал.
Волны толкали Маршала к скалам, он едва держался на ногах. Страшно было подумать, каких усилий стоило художнику, изображавшему рыб, стоять здесь. Вблизи картинки изумили Маршала еще больше. Солнечник, морской конек, тунец и глубоководный удильщик были вырезаны до последней чешуйки. Маршал провел рукой по одному из рисунков, почти ожидая, что вместо скалы под ладонью окажется скользкая рыбья плоть. Но камень остался камнем. К пальцам прилипло немного охры.
Маршал никак не мог уследить за рисунками. Ему казалось, что рыбы все время двигаются: то – чуть шевельнется плавник, то – на мгновение откроется рот. Но стоило ему присмотреться – рисунки замирали. Рискуя испортить камеру, он все же сделал несколько фотографий и только после этого выбрался на берег.