Тяжесть венца

Вилар Симона

Когда открылась дверь, они не успели оторваться друг от друга. На пороге стоял Оливер. Застыв с округлившимися глазами, он смотрел на них, и на его лице сменялась целая гамма чувств: беспокойство, изумление, растерянность, гнев, и наконец – безграничное отвращение.

Анна медленно убрала руки с плеч Джеймса.

– Оливер, послушай меня…

Она не знала, что сказать. Он всегда был ее другом, но она привыкла к его немому обожанию настолько, что перестала замечать его. Он был как брат, и она знала, что между ними ничего не может быть. Он был свидетелем ее любви и жизни с Филипом, но даже он не имел права так смотреть на нее.

– Послушай, Нол…

Она шагнула к нему, но

он резко отпрянул. Лицо его исказилось.

– Шлюха!..

– Как вы смеете! – загородил королеву Тирелл, но Оливер вдруг бросился на него, схватил за ворот и, резко рванув, отбросил от Анны.

– Ты пес, убийца! Ты не смеешь прикасаться к этой женщине! На тебе кровь ее мужа.

Теперь и лицо Тирелла исказила ярость. И, прежде чем Анна опомнилась, они уже выхватили мечи.

– Остановитесь! – вскричала Анна. – Эй, кто-нибудь, сюда! На помощь!

Ворвались охранники и растащили их. Суровый Джон Несфильд сам отобрал у противников мечи. Оливера увели, Тирелл остался стоять бледный как мел.

– Этот человек оскорбил королеву, – только и сказал он.

На лице Анны была написана совершенная беспомощность. Она странно взглянула на Тирелла.

– Что хотел сказать Оливер?

Тирелл пожал плечами, отвел взгляд.

– Для него я просто верный пес короля.

Анна вдруг ощутила ужас.

Когда-то давно Оливер так же, как сейчас на Джеймса, бросился и на Джона Дайтона. Анне показалось, что острые ледяные когти сжимают ее сердце. Тирелл, не глядя на нее, стоял, отвернувшись к окну. Черный Человек Ричарда Глостера. В услужении у которого когда-то был Дайтон. Нет, это слишком чудовищно. Это невозможно!

Он почувствовал ее взгляд.

– Ваше величество, я все объясню.

Но королева уже направлялась к коменданту.

– Сэр Джон Несфильд, могу ли я поговорить с Оливером Симмелом без свидетелей?

Все еще ничего не понимая, Несфильд согласно кивнул.

– Ума не приложу, что вдруг нашло на такого мирного и рассудительного парня, как Симмел?

Оливер понуро сидел у камина в башенке у ворот. Когда зашелестело платье королевы, он даже не повернулся в ее сторону.

Королева приказала стражникам удалиться.

– Я никогда не прощу вам этого, – тихо сказал Оливер, когда дверь за комендантом закрылась.

– Нол! – побледневшими губами прошептала Анна. – Тирелл давно уже не человек короля. Он не раз спасал меня от него, он мне предан. И один Бог, видящий мою душу, может судить меня, когда я поступаю так, а не иначе.

Рыцарь нехорошо усмехнулся.

– Бог!.. Нет, моя прекрасная королева. Есть еще и честь, и память, и верность. Вы же… Здесь не только грех телесной похоти, но и худшее из предательств, какое я встречал. И подумать только – это совершили вы… Вы!

Он глядел на нее потемневшими от гнева и горечи глазами.

– Вы были самым удивительным существом в моей жизни. Ни одна другая женщина не могла что-то значить для меня после вас. Я так любил вас, что готов был отдать ради вас всю свою кровь каплю за каплей…

Несмотря на острую жалость к Оливеру, Анна испытала некоторое облегчение. Ревность! Так, значит, все это только ревность?

Оливер же продолжал, глядя на нее все тем же уничтожающим взглядом:

– Давным-давно я заставил замолчать свою любовь. Ибо я слишком чтил сэра Филипа, слишком гордился тем, что его полюбила такая женщина, как вы. В этом ужасном мире я был свидетелем столь редкостного чуда, как прекрасная любовь. Она была настолько глубокой и прекрасной, что я принес себя и свою жизнь в жертву вашей любви. А потом вы стали супругой Ричарда Глостера, супругой демона, погубившего это чудо. Но он был исчадием ада, и вы были слишком беззащитной перед ним. Если он обманул вас, то в этом я винил лишь себя. Меня не было рядом, я, и никто другой, не уберег вас от этого чудовища. Вы были жертвой и вы… вы все еще любили Филипа Майсгрейва. А сейчас… Зачем вам понадобилось так унижать память сэра Филипа? Почему из всех мужчин вы выбираете лишь тех, у кого на руках его кровь?

У Анны вдруг ослабели колени, и она медленно опустилась на каменный выступ.

– О небо! Что ты говоришь, Нол?

– Я говорю, что вы только что обнимали человека, который был правой рукой герцога Глостера, когда тот сделал все, чтобы погубить Филипа Майсгрейва. Это он был связным между Джоном Дайтоном и герцогом, когда готовилось покушение на Нейуорт. Я узнал об этом много позже, когда шаг за шагом исследовал преступления Джона Дайтона. Это с ним встречался Джон в Дурхеме и это с ним они обсуждали план сдачи Гнезда Орла шотландцам. Хозяин кабачка, где они встречались, поведал мне за кружкой эля, что они часами шептались в углу его заведения, что-то чертя на купленном в соседней лавчонке пергаменте. Слушая его, сразу можно было догадаться, кто был собеседником Джона Дайтона – Черный Человек, Джеймс Тирелл.

У Анны все плыло в глазах. Сердце так колотилось, что казалось, вот-вот разорвется.

– Мне он ничего не говорил об этом…

Она произнесла это едва слышно, словно поражаясь этой мысли.

– А что еще не говорил этот убийца? Его руки по локоть в крови, и есть там кровь Филипа и Дэвида Майсгрейвов.

Анна закрыла глаза и застонала. Но Оливер впервые в жизни был беспощаден.

– И это еще не все. Когда-то давно, в той страшной битве под Барнетом, на сэра Филипа напал неизвестный рыцарь. На его доспехах не было никаких отличительных знаков. Но я видел его лошадь – вороную с широкой белой полосой через всю морду. Позже я узнал этого коня. Подле него стоял юноша с секирой, удивительно напоминающей ту, какой пытались свалить с коня барона Майсгрейва. Я спросил его имя, и мне сказали – Джеймс Тирелл, оруженосец герцога Ричарда. Тогда я решил, что ошибаюсь. Позже я понял, что сэра Филипа пытался убить именно этот наемник горбатого Дика. И когда сегодня мне сообщили, что Тирелл прибыл в Вудсток… О, я ожидал самого худшего! Я как безумный бросился на выручку, вы же в это время ластились к этому убийце! О, королева Англии!

Он умолк, задыхаясь от ярости, обиды и отчаяния. Постепенно его дыхание стало более ровным и в глазах мелькнуло нечто похожее на сострадание. Анна сидела, слегка раскачиваясь, взгляд ее странно блуждал. Оливер ощутил страх за нее.

– Анна!..

Она подняла на него огромные глаза, и его поразило выражение затравленности в них. Оливер растерялся. Он хотел унизить, оскорбить ее, но не мог вымолвить больше ни слова. Анна отвела взгляд, судорожно сглотнула. Потом лицо ее стало необъяснимо меняться. Он не мог понять, как это произошло, но, когда она вновь посмотрела на него, этот взгляд походил на сверкающее лезвие клинка.

– Ступай за мной, – каменным голосом сказала она.

Она шла так прямо и твердо, словно ее вела сама судьба. Пересекла двор, поднялась в зал, где когда-то пыталась убить короля. Подняла взор под свод, где уже не было люстры. В этом месте родились ростки доверия к Джеймсу. Они поднялись по винтовой лестнице и вошли в покой, где возле камина беседовали Дебора и Джеймс.

– Леди Шенли, отойдите от этого человека, – спокойно проговорила Анна.

Дебора растерянно взглянула на королеву, потом на Тирелла, но повиновалась. Сэр Джеймс стоял не шевелясь, лишь его прозрачные глаза светились особым, напряженным светом. Потом в них мелькнуло еще что-то – страх, отчаяние.