Тысяча Граней 2. Турнир Пяти Башен
Шрифт:
Девчушка посмотрела на меня измученным взглядом. В глазах всё ещё блестят отголоски боли.
– Всё хорошо, – повторил я, как бы нелепо это не звучало; она вздрогнула от моего прикосновения, когда я взял её на руки. – Больше тебя никто не обидит.
Я понимаю, что это слишком самонадеянное обещание. Здесь, в Дархасане, если ты слаб, любой, кто сильнее тебя, может тобой воспользоваться.
– Выйдем лучше на свет, – несчастная чуть кивает, закрыв глаза и шмыгнув носом.
Вот что за люди, а? Мало им ночных потрахушек под дурманом киаштали? Нет, им подавай драйва, острых ощущений от унижения слабого. Уроды! И девчонка
На улице вокруг Гехира уже столпились люди, возле него стояли двое стражников с копьями наперевес. Напарник что-то втолковывал блюстителям порядка… «порядка», блин. Тьфу!
Выйдя на свет, я остановился. Гомонивший люд тут же замолк.
– Видите? Я не лгал! – взъярился Гехир, опаляя стражников гневным взглядом, и вновь пнул насильника – в этот раз в бедро.
Тот взвыл от боли.
– Ей нужно помочь! Отвести к целителю! – произнёс я как можно громче, чтоб услышали все.
Можно и магию света использовать, но на это нет времени.
– Внимание! Пять минут до телепортации! – в подтверждение прогремело в голове оповещение. – Гладиаторам приготовиться!
– Гехир…
– Знаю, Шаин! – огрызнулся напарник и вновь сверкнул глазами на стражников. – Решайте быстрее вопрос с этой падалью!
– Ну и зачем ты это сделал? – опустившись на корточки перед насильником, спросил солдат. Он не церемонился и, схватив урода за волосы, потянул, заставив того кричать. – Тебя спрашиваю!
– Я не виноват! Она сама… не нужно… ааааай… было… ей так открыто одеваться!
Чего? Так выходит, она виновата только потому, что засранец не смог справиться со своими восставшими причиндалами?!
– Верно, – на моё удивление произнёс стражник, отпустив насильника. – Женщине не стоит неподобающе одеваться. Это может соблазнить мужчину, что и произошло…
Чего?! Дубль два! Что за дебилы в страже!
Я не успел удивиться…
Гехир выхватил кинжал из ножен слишком быстро. Рывок вниз, и клинок по рукоять вошёл в печень насильника. Тот дёрнулся и обмяк. Напарник выдернул оружие и выпрямился, с вызовом глядя на обалдевших солдат.
– Ты… ты… что себе позволяешь! – выпалил второй стражник.
– Он был без доспехов… – Гехир пожал плечами, кинжал убирать в ножны не торопился. – Даже без кольчуги.
– И что?! – рявкнул первый стражник.
– Ну… – голос напарника спокоен. – Меня соблазнило, что он не носит доспехов – вызывающе одевается… я и не стерпел, дёрнулась рука, не удержал клинка. А вот вы в доспехах. Вас убивать не буду. Не встаёт на вас мой кинжал.
Ай да Гехир! Ай да проныра!
Толпа тут же прянула во все стороны. Конечно, ведь никто из них в доспехи не закован.
– Ты! – копьё в руках стражника задрожало от негодования.
– Ну я, – напарник вновь пожал плечами.
Я опустил девчушку на землю, прислонил спиной к стене дома.
– Замяли! – гаркнул я, выпрямившись.
Достав из кошеля две золотые монеты, вложил в ладонь солдата.
– Этого должно хватить, чтобы вы забыли обо всём тут произошедшем. Но с одним условием, – в ладонь второго стражника легли пять серебреных монет. – Это плата целителю. Отведёте девушку к нему. А если вздумаете обмануть… – я кровожадно улыбнулся, дав волю внутреннему зверю посмотреть на «блюстителей порядка» через мои глаза, – покромсаю и скормлю трупы бродячим псам!
Ох, проняло стражников, во взгляде читается неподдельный страх.
– Мы не обманем! – часто закивали солдаты.
– Ну и хорошо! – я хлопнул второго по плечу. – Идём, Гехир.
– Внимание! Минута до телепортации!
Не прошли мы и десяти шагов, как сзади прозвучал девичий голосок.
– Господин!
И она туда же… Достали! Сколько можно меня господинить?!
Мы развернулись. Девчонка стояла, прижимая к себе мою куртку.
– Чего тебе? Столько хлопот из-за тебя, – я напустил в голос театральной строгости, она замялась, виновато опустила глаза.
– Ваша куртка, господин! Вы забыли.
– Оставь себе. Не разгуливать же тебе по городу голышом? Считай, подарок от меня.
– Вы слишком добры, – она поклонилась.
– Угу… уж слишком, – я улыбнулся. – Ладно, бывай. И больше не встревай в неприятности. В следующий раз нас рядом может и не быть.
Мы развернулись и зашагали прочь.
– Не ожидал от тебя, Шаин.
– Чего не ожидал? Ты за кого меня принимаешь? Я тебе не скупердяй какой-нибудь…
В глазах мгновенно потемнело и тут же вспыхнуло. Единственное, что я успел увидеть в тот миг – ехидную ухмылку Гехира.
* * *
– Построились, мать вашу! Живо!
Гладиаторы – трое мужчин и пять женщин – рванулись кто откуда и в течение трёх секунд построились у стены зала отдыха.
– Отлично! Молодцы!
Далра редко снисходила до похвалы, но с её уст она всегда срывалась… точно плевок в лицо. Будь гладиаторы в шеренге смелее, они хотя бы скривили губы от подобного «одобрения». Но злить Далру? Нет уж, спасибо. В первые дни пребывания в Дархасане парочка умников попыталась на своё горе. Больше не пытаются – жестокие издевательства надолго врезались им в память.
Далра, по прозвищу Паучиха, поднялась с койки, та отозвалась хором протяжных, жалобных скрипов. Удивительно, как только выдерживала стодесятикилограммовый вес хозяйки. И невзирая на это, Далра двигалась быстро, легко, непринуждённо, будто огромная кошка. Если б не лишний вес, портящий фигуру, её поступь можно было бы назвать даже грациозной. Ну а своё прозвище Далра заработала за гладиаторский навык – иссушающие нити, которые, опутывая врага, гасили любые магические способности.
Глухо топая сапогами, Паучиха прохаживается вдоль строя туда и обратно, краем глаза поглядывая на бледные лица вытянувшихся в струнку гладиаторов. При каждом шаге висевший в ножнах кинжал бряцает о толстые бёдра. Широкий со стальными заклёпками ремень опоясывает бочкообразное тело, удерживая брюки в сине-зелёную полоску. Фисташкового цвета рубаха на дородном теле висит свободно, правый рукав закатан до локтя, обнажая аккуратный, состоящий из красных треугольников узор, по спирали обхватывающий предплечье. Чёрные волосы перевязаны синим платком. Мясистые губы кривятся в презрительной ухмылке. Карие глаза постоянно перебегают от чего-то одного к другому, не задерживая внимания на чём-либо. Довершает картину рваный шрам на правой щеке, проложивший широкую борозду от губ до скулы – эта черта лица делает Паучиху и вовсе страшной.