Тысяча и один день
Шрифт:
Ну отчего у нас всюду такая дурь? Ведь если мне – в который уже раз! – заявят, что женщины в силу склада их ума принципиально склонны лишь к жесткому администрированию, а не к техническим озарениям, я первый скажу, что это неправда. Можно сколько угодно пытаться утешиться тем, что мощный и компактный плазменный двигатель, подаривший людям планеты, был придуман и доведен до воплощения именно мужскими мозгами еще во времена смердящего загнивания патриархата, где-то между Сандрой Рамирес и Анастасией Шмалько, – но случайный приоритет не утешает. Кто изучал историю глубже общеобразовательного курса для эксменов, должен знать, что в
Так что же с ними стало потом? Прорыв Сандры Рамирес в Вязкий мир – благословение феминизма или проклятие?..
Неужели и впрямь абсолютная власть развращает абсолютно? Где же смысл человеческой возни на маленьком уютном шарике Земли, где цель? Сохранение и воспроизводство? Да, конечно. Надо крепко ушибиться головой, чтобы возразить против того, к чему стремятся муравьи и тараканы, не то что человек. Но что есть цель, а что средство? И где она, настоящая цель? Выживание? Благоденствие хотя бы половины человечества? Неограниченная космическая экспансия?
Да что там плазменный двигатель! Приятная, но мелочь. Если бы полтора века назад все обернулось иначе и если бы человечество каким-то чудом не умертвило притом самое себя, то мы уже давно освоили бы Солнечную систему, а возможно, достигли бы и звезд! Вопрос в другом: зачем? Чтобы опять искать смысл, не найти его и забыться в работе, видя в решении очередной грандиозной задачи хотя бы суррогат смысла? Так что же, смысл – в вечных поисках смысла? В напрасных поисках того, что не дано нам природой?
Глупость какая-то…
Раньше меня редко посещали такие мысли, а теперь нет от них никакого спасения. Даже в тренировочном полете – нет-нет да и накатит. И ведь понимаю умом, что во всем этом мозговом онанизме нет ни малейшего толку, а поделать с собой ничего не могу. Наверное, это оттого, что уж очень немного времени нам осталось: две недели, четырнадцать земных суток… то есть с утра было ровно четырнадцать, а сейчас уже меньше. Шевелится что-то внутри, протестует, пытается напоследок додумать, понять что-то очень важное… И не один я такой.
Идет время. Был зеленым салагой, стал старожилом… Вдвое выросла база на Ананке. Четвертая космическая эскадра доведена до штатного состава в шесть полноценных эскадрилий, двадцать четыре звена, половина пилотов имеет сто и более часов самостоятельного налета, техники обучены, боеприпасов и топлива хватит с избытком… А главное, сейчас мы знаем больше, чем год назад. Яркие вспышки десятков уничтоженных зондов выявили точную конфигурацию невидимого барьера и скорость его приближения. С высокой долей вероятности мы можем назвать звезду, окруженную семьей планет – кстати, давно открытых, – вероятно, служащих колыбелью иной цивилизации. Невзрачный желто-оранжевый карлик в Геркулесе, едва видимый невооруженным глазом, оказался центром гигантской, в сотню световых лет, кордонной сферы, кажущейся плоскостью в том малом ее кусочке, что достался на долю Солнечной системы. Границы.
Барьера, который патрулируется. За которым любой чужеродный предмет, не принадлежащий к классу мертвой природы, будь то искусственный аппарат, подопытное животное, эксмен или человек, будет уничтожен столь же неотвратимо, как неотвратима гибель комара, столкнувшегося с ветровым стеклом мчащегося автомобиля. А комар точит свой хоботок в безумной надежде прободить им стекляшку…
Более того: выяснилось, что нас предупреждали! В обширных архивах Гобийской радиообсерватории был найден обрывок необычного сигнала, принятый более сорока лет назад, не вписавшийся в программу наблюдений и успешно забытый, а ныне, после ряда попыток расшифровки, трактуемый как недвусмысленное предупреждение землянам.
Конечно, они знают о нас если не все, то многое. Кабельное телевидение есть только в городах, а значит, по-прежнему летят мегаватты в эфир. Как сто, как двести лет назад. Интересное у чужих, должно быть, составилось мнение о нас по просмотру теленовостей, спортивных программ, шоу и сериалов… В последнее время с ними отчаянно пытаются договориться, используя крупнейшие антенны и мощнейшие передатчики, хотят объяснить им что-то, и за посланиями сестрам по разуму, свидетельствующими о нашем глубоком почтении и уважении со всеми вытекающими намеками, легко угадывается детски-жалкое: мы нечаянно, мы больше не будем, не трогайте нас, пожалуйста! Честное слово, этого больше не повторится!..
Нет ответа.
Мы не знаем, как они выглядят, но они в общем-то совсем не странные, эти существа, объявившие сферу радиусом в сто с хвостиком световых лет своей неприкасаемой вотчиной. Наши мозги очень даже способны их понять. Это – мое, понятно? Место занято, не лезь, плохо будет. Не понял – твои проблемы. Тебя предупредили, а если ты глуп, самонадеян, ленив или чересчур немощен, чтобы уйти с дороги, – пеняй на себя, мы умываем руки. И умытыми руками оботрем чело (или что там у них есть?) по окончании трудов праведных, покончив со слабыми или непонятливыми с их жалкой Манией величия и смешными амбициями…
Не вполне по-человечески – но похоже. Они, в отличие от нас, не нахраписты, нет, они только упорны и последовательны в защите своего, только своего…
А ведь мы агрессоры! Какая, с их точки зрения, разница – вольные или невольные? Непринципиальный вопрос, никак не влияющий на результат…
Давным-давно, еще в училище-интернате, нам крутили эпизод из древнего черно-белого фильма, по всей видимости, только для того, чтобы лишний раз наглядно подчеркнуть махровую мужскую тупость: во время какой-то войны мужчины даже не шли – перли в атаку густыми колоннами, дурным нахрапом, и единственная женщина покосила их чуть ли не всех из допотопного пулемета с водяным охлаждением… Вот так и мы. Прем. Только в том эпизоде немногие уцелевшие все-таки пустились наутек – а куда же утечь нам? Сидя на своем шарике, мы совершаем сидячую агрессию. По хитрой спирали, прозванной эпициклоидой, Земля, подобно звездолету без управления, приближается к барьеру с точностью часового механизма, и человечество с нее не спрыгнет.
Звездолет Терра.
Но первыми войдем в чужое пространство мы, семьдесят две капсулы Четвертой эскадры, базирующейся на Ананке…
– Подождите! Цок-цок-цок.
– Чего тебе? – оборачиваюсь я к Мустафе Безухову.
– Вы… – начинает он.
– Чтобы я это «вы» в первый и последний раз слышал, – прерываю я. – Усек?
– Да… Я хотел спросить тебя: правда ли, что пилотов на базе в два раза больше, чем капсул?
– Откуда слышал?
– Говорят…
– Врут, – ворчу я. – Процентов на десять – может быть, а вдвое – нет.