Тысяча И Одна Ночь. Книга 7

без автора

"Скажи, - пусть призрак твой уйдёт От ложа моего в час сна, Чтоб отдохнул я и погас Огонь, которым грудь полна, Больной томим в руках любви, Постель его - тоска одна. Что до меня - я таков, как знаешь А ты - любовь твоя ценна?"

"Этот отрывок тоже украден", - сказал халиф. И девушка молвила: "Нет, это мои слова". И тогда халиф сказал: "Если это также твои слова, сохрани смысл и измени рифму".

И девушка произнесла:

"Скажи, - пусть призрак твой уйдёт От ложа, все когда во еде, Чтоб отдохнул я и погас Огонь, пылающий во мне. Больной

томим в руках любви На ложе бденья, весь в огне" Что до меня - я таков, как знаешь, А ты в любви верна ли мне?"

"Этот тоже украден", - сказал халиф. И когда девушка ответила: "Нет, это мои слова", Халиф молвил: "Если это твои слова, сохрани смысл и измени рифму".

И девушка произнесла:

"Скажи, - пусть призрак твой уйдёт От ложа, все когда заснёт, Чтоб отдохнул я и погас Огонь, что ребра мои жжёт" Больной, мечась в руках любви, На ложе слез покоя ждёт. Что до меня - я таков, как знаешь. Твою любовь судьба вернёт?"

"От кого ты в этом стане?" - спросил повелитель правоверных. И девушка ответила: "От того, чья палатка в самой середине и чьи колья самые высокие". И понял повелитель правоверных, что она - дочь старшего в стане. "А ты из каких пастухов коней?" - спросила девушка. И халиф сказал: "Из тех, чьи деревья самые высокие и плоды самые зрелые". И девушка поцеловала землю и сказала: "Да укрепит тебя Аллах, о повелитель правоверных!" И пожелала ему блага, и потом ушла с дочерьми арабов. "Неизбежно мне на ней жениться", - сказал халиф Джафару. И Джафар отправился к отцу девушки и сказал ему: "Повелитель правоверных хочет твоей дочери". И отец ему ответил: "С любовью и уважением! Её отведут как служанку его величеству владыке нашему, повелителю правоверных".

И потом он снарядил свою дочь и доставил её к халифу, и тот женился на ней и вошёл к ней, и была она для него одной из самых дорогих из его жён, а её отцу он подарил достаточно благ, чтобы защитить его среди арабов. А потом отец девушки перешёл к милости Аллаха великого, и прибыло к халифу известие о его кончине, и он вошёл к своей жене грустный, и когда она увидала его грустным, она поднялась и, войдя в свою комнату, сняла свои бывшие на ней роскошные одежды, надела одежды печали и подняла плач. И её спросили: "Почему это?" И она сказала: "Умер мой отец". И люди пошли к халифу и рассказали ему об этом, и он поднялся и пришёл к своей жене и спросил её, кто ей об этом рассказал. И она отвечала: "Твоё лицо, о повелитель правоверных".
– "А как так?" - спросил халиф. И она сказала: "С тех пор как я у тебя поселилась, я видела тебя таким только в этот раз, а мне не за кого было бояться, кроме моего отца, из-за его старости. Да живёт твоя голова, о повелитель правоверных!"

И глаза халифа наполнились слезами, и он стал утешать жену в утрате её родителя, и она провела некоторое время, печалясь об отце, а затем присоединилась к нему, да будет милость Аллаха над ними всеми.

Рассказ об аль-Асмаи и трех девушках (ночи 686-687)

Рассказывают также, что повелитель правоверных Харун ар-Рашид однажды ночью сильно томился бессонницей. И он поднялся с постели и стал ходить из комнаты в комнату, но не переставал тревожиться в душе великою тревогой, а утром он сказал: "Ко мне аль-Асмаи!" И евнух вышел к привратникам и сказал ям: "Повелитель правоверных говорит вам: "Пошлите за аль-Асмаи!" И когда аль-Асмаи явился и повелителя правоверных осведомили об этом, он велел его ввести, посадил его и сказал ему: "Добро пожаловать!"а затем молвил: - О Асмаи, я хочу, чтобы ты рассказал мне самое лучшее, что ты слышал из рассказов о женщинах и их стихах".
– "Слушаю и повинуюсь!
– ответил аль-Асмаи.
– Я слышал многое, но ничто мне так не понравилось, как три стиха, которые произнесли три девушки..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Шестьсот восемьдесят седьмая ночь

Когда же настала шестьсот восемьдесят седьмая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что аль-Асмаи говорил повелителю правоверных: "Я слышал многое, но ничто мне так не понравилось, как стихи, которые произнесли три девушки".
– "Расскажи мне их историю", - молвил халиф. И аль-Асмаи начал рассказывать эту историю и сказал: "Знай, о повелитель правоверных, что я жил както в Басре, и усилилась однажды надо мною жара, и я стал искать места, где бы отдохнуть, но не находил. И я оглядывался направо и налево и вдруг заметил крытый проход между двумя домами, выметенный и политый, и в этом проходе стояла деревянная скамья, а над нею было открытое окно. И я сел на скамью и хотел прилечь, и услышал нежные речи девушки, которая говорила: "О сестрица, мы сегодня собрались, чтобы развлечься; давайте

выложим триста динаров, и пусть каждая из нас скажет один стих из стихотворения, и кто скажет самый нежный и красивый стих, той будут эти триста динаров". И девушки отвечали: "С любовью и удовольствием!" И начала старшая, и стих её был таков:

"Дивилась я, когда он меня посетил во сне, Но больше б дивилась я, случись это наяву", И сказала стих средняя, и был он таков; "Меня посетил во сне лишь призрак один его. И молвила я: "Приют, простор и уют тебе!"

И сказала стих младшая, и был он таков:

"Душой и семьёй куплю того, кого вижу я На ложе в ночи со мной, чей дух лучше мускуса"

"Если этот образ наделён красотой, то дело завершено при всех обстоятельствах", - сказал я про себя и, сойдя со скамьи, хотел уходить. И вдруг дверь открылась, и из неё вышла девушка и сказала: "Посиди, о шейх!" И я вторично поднялся на скамью и сел. И девушка подала мне бумажку, и я увидел на ней почерк, прекрасный до предела, с прямыми "алифами", вогнутыми "ха" и круглыми "уа", а содержание записки было такое: "Мы осведомляем шейха - да продлит Аллах его жизнь!
– что нас трое девушек-сестёр, и мы собрались, чтобы развлечься, и выложили триста динаров и условились, что, кто из нас скажет самый нежный и прекрасный стих, той будут эти триста динаров. Мы назначили тебя судьёй в этом деле; рассуди же как знаешь и конец".
– "Чернильницу и бумагу!" - сказал я. И девушка ненадолго скрылась и вынесла мне посеребрённую чернильницу и позолоченные каламы, и я написал такие стихи:

"О девушках расскажу я, как повели они Беседу, приличную мужам многоопытным. Их трое - как утра свет прекрасны лицом они; И сердцем влюблённого владеют измученным. Остались они одни (а спали уже глаза) Нарочно, чтобы вдали от всех посторонних быть, Поведали то они, что в душах скрывалось их, О да, и стихи они забавою сделали И молвила дерзкая, кичливая, гордая, Открыла, заговорив, ряд дивных она зубов: "Дивилась я, когда он меня посетил во сне, Но больше б дивилась я, случись это наяву" Когда она кончила, улыбкой украсив речь, Промолвила средняя, вздыхая, взволнованно: "Меня посетил во сне лишь призрак один его. И молвила я: "Приют, простор и уют тебе!" А младшая лучше всех сказала, ответив им, Словами, которые желанней и сладостней: "Душой и семьёй куплю того, кого вижу я На ложе в ночи со мной, чей дух лучше мускуса". Когда обдумал я их слова и пришлось мне быть Судьёй, не оставил я игрушки разумному, И первенство присудил в стихах самой младшей я, И стал я слова её ближайшими к истине".

"И потом я отдал записку девушке, - говорил альАсмаи, - и она поднялась и вернулась во дворец, и я услышал, что там начались пляски и хлопанье в ладоши и наступило воскресенье из мёртвых, и тогда я сказал себе: "Мне нечего больше здесь оставаться" И, спустившись со скамьи, я хотел уходить, и вдруг девушка крикнула: "Посиди, о Асмаи!" И я спросил её: "А кто осведомил тебя, что я аль-Асмаи?" И она отвечала: "О старец, если имя твоё от нас скрыто, то стихи твои от нас не скрыты".

И я сел, и вдруг ворота открылись, и вышла первая девушка, и было в руках её блюдо плодов и блюдо сладостей. И я поел сладостей и плодов, и поблагодарил девушку за её милость, и хотел уходить, и вдруг какая-то девушка закричала: "Посиди, о Асмаи!" И, подняв к ней глаза, я увидел розовую руку в жёлтом рукаве и подумал, что луна сияет из-под облаков. И девушка кинула мне кошелёк, в котором было триста динаров, и сказала: "Это моя деньги, и они - подарок тебе от меня за твой приговор".

"А почему ты рассудил в пользу младшей?" - спросил повелитель правоверных. И аль-Асмаи сказал: "О повелитель правоверных, - да продлит Аллах твою жизнь!
– старшая сказала: "Я удивлюсь, если он посетит во сне моё ложе", - и это скрыто и связано с условием: может и случиться, и не случиться. Что до средней, то мимо неё прошёл во сне призрак воображения, и она его приветствовала; что же касается стиха младшей, то она сказала в нем, что лежала с любимым, как лежат в действительности, и вдыхала его дыханье, которое приятнее мускуса, и выкупила бы его своей душой и семьёй. А выкупают душой только того, кто дороже всего на свете".
– "Ты отличился, о Асмаи!" - воскликнул халиф и тоже дал ему триста динаров за его рассказ.