Тысяча И Одна Ночь. Книга 8
Шрифт:
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Когда же настала семьсот шестая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что бедуин сел на коня и захотел поехать в Багдад и отправился, говоря в душе: "Поесть пирожков прекрасно! Клянусь честью арабов, я буду есть только пирожки с мёдом".
И он приблизился к кресту Далилы, и та услышала, как он говорит себе эти слова, а бедуин обратился к Далиле и спросил её: "Что такое?" И Далила воскликнула: "Я под твоей защитой, о шейх арабов!" - "Аллах уже защитил тебя, - ответил бедуин.
– По какой причине тебя распяли?" - "У меня есть враг - масленник, который жарит пирожки, - отвечала Далила.
– Я остановилась, чтобы что-то купить у него, и плюнула, и плевок попал на пирожки, и масленник
– "Клянусь честью арабов, - воскликнул бедуин, - я приехал с кочевья только для того, чтобы поесть пирожков с мёдом, и я съем их вместо тебя!" - "Эти пирожки съест только тот, кто подвесится на моё место!" - сказала Далила.
И хитрость над бедуином удалась, и он отвязал Далилу, и та привязала его на своё место, после того как сняла с него бывшую на нем одежду, а потом она надела его одежду на себя, повязалась его тюрбаном, села на его коня и поехала к своей дочери. "Что это за наряд?" - спросила Зейнаб. И Далила ответила: "Меня распяли". И она рассказала ей, что случилось у неё с бедуином.
Вот что было с нею. Что же касается сторожей, то когда один из них очнулся, он разбудил своих людей, и они увидели, что день уже взошёл. И один из них поднял глаза и сказал: "Эй, Далила!" И бедуин ответил: "Клянусь Аллахом, мы не станем есть балилы! Принесли вы пирожки с мёдом?" - "Это человек из бедуинов", - сказали другие сторожа. И первый спросил: "О бедуин, где Далила и кто её отвязал?" - "Я отвязал её, - ответил бедуин.
– Она не будет есть пирожков насильно, потому что её душа их не принимает".
И сторожа поняли, что бедуин не знает об её обстоятельствах и что она сыграла с ним штуку, и стали спрашивать друг друга: "Убежим мы или останемся, чтобы получить сполна то, что назначил для нас Аллах?"
И вдруг пришёл вали с толпой тех, кого Далила обманула, и вали сказал начальникам: "Поднимайтесь, отвязывайте Далилу!" И бедуин воскликнул: "Мы не станем есть балилы! Принесли вы пирожков с мёдом?" И вали поднял глаза к крестовине и увидал на ней бедуина вместо старухи и спросил начальников: "Что это такое?" - "Пощады, о господин!" - вскричали они. И вали воскликнул: "Расскажите мне, что случилось!" И начальники сказали: "Мы не спали с тобой, когда были на страже, и мы сказали себе: "Далила на кресте!" - и задремали, а когда очнулись, то увидели этого бедуина распятым. И вот мы перед тобой".
"О люди, это обманщица, и пощада Аллаха вам дана!" - сказал вали. И бедуина развязали, а он уцепился за вали и сказал: "Аллах да поможет против тебя халифу! Я узнаю о моем коне и моей одежде только от тебя!"
И вали расспросил его и бедуин рассказал ему свою историю, и вали удивился и спросил: "Почему ты её отвязал?" - "Я не знал, что она обманщица", - отвечал бедуин. И собравшиеся сказали: "Мы узнаем о наших пещах только от тебя, о вали! Мы передали её тебе, и ты стал за неё ответственным, и мы пойдём с тобой в диван халифа".
А Хасан Шарр-ат-Тарик пришёл в диван и вдруг видит: идут вали, бедуин и те пятеро, и они говорят: "Мы обижены!" - "Кто вас обидел?" - спросил халиф. И каждый из пришедших выступил вперёд и рассказал, что с ним случилось, вплоть до вали, который сказал: "О повелитель правоверных, она меня обманула и продала мне этих пятерых за тысячу динаров, хотя они свободные".
– "Все, что у вас пропало, - за мной, - молвил халиф, и приказал вали: - Я обязываю тебя поймать старуху!"
И вали потряс воротником и воскликнул: "Я не возьму на себя этой обязанности, после того как я повесил её на кресте и она сыграла штуку с этим бедуином, так что он её освободил и она повесила его на своё место и взяла его коня и одежду".
– "Что же, мне обязать кого-нибудь, кроме тебя?" - спросил халиф. И вали сказал: "Обяжи Ахмеда-ад-Данафа: ему идёт каждый месяц тысяча динаров, и у Ахмеда-ад-Данафа приближённых сорок один человек, и каждый из них имеет в месяц сто динаров".
– "О начальник Ахмед!" - сказал халиф). И Ахмед отвечал: "Я перед тобою, о повелитель правоверных!" И тогда халиф молвил: "Я обязываю тебя привести старуху". И Ахмед ответил: "Я ручаюсь, что приведу её!" И затем халиф задержал тех пятерых и бедуина у себя..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Когда же настала семьсот седьмая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда халиф обязал Ахмеда-адДанафа привести старуху, тот воскликнул: "Я отвечаю за неё, о повелитель правоверных!"
И затем он пришёл со своими приближёнными в казарму, и они стали говорить друг другу: "Как же мы её схватим и сколько в городе старух?"
И один из них, по имени Али-Катф-аль-Джамаль, сказал Ахмеду-ад-Данафу: "О чем это вы советуетесь с Хасаном-Шуманом? Разве Хасан-Шуман - великое дело?" И Хасан воскликнул: "О Али, как это ты унижаешь меня! Клянусь величайшим именем Аллаха, я не буду на этот раз вам товарищем!"
И он вышел сердитый, а Ахмед-ад-Данаф сказал: "О молодцы, каждый начальник пусть возьмёт десять человек и пойдёт в какой-нибудь квартал искать Далилу".
И Али-Катф-аль-Джамаль пошёл с десятью человеками, и всякий начальник сделал то же, и каждый отряд пошёл в какой-нибудь квартал; а прежде чем отправиться и разойтись, они сказали: "Наша встреча будет на такойто улице, в таком-то переулке".
И в городе разнеслась весть, что Ахмед-ад-Данаф обязался схватить Далилу-Хитрицу, и Зейнаб сказала: "О матушка, если ты ловкая, сыграй штуку с Ахмедом-адДанафом и его людьми".
– "О дочка, я не боюсь никого, кроме Хасана-Шумана", - сказала Далила. И её дочь воскликнула: "Клянусь жизнью моих кудрей, я заберу для тебя одежду этих сорока и одного!"
И она поднялась и, надев одежду и покрывало, пришла к одному москательщику, у которого была комната г двумя дверями, поздоровалась с ним, дала ему динар и сказала: "Возьми этот динар в подарок за твою комнату и отдай мне её до конца дня". И москательщик дал ей ключи, и Зейнаб пошла и привезла ковры на осле ослятника, и устлала комнату, и положила под каждым портиком скатерть с кушаньем и, вином, и потом стала у двери с открытым лицом.
И вдруг подошёл Али-Катф-аль-Джамаль со своими людьми, и Зейнаб поцеловала ему руку, и Али увидел, что это красивая женщина, и полюбил её и спросил: "Чего ты хочешь?" - "Ты начальник Ахмед-ад-Данаф?" - спросила его Зейнаб. И Али сказал: "Нет, я один из его людей, и меня зовут Али-Катф-аль-Джамаль".
– "Куда вы идёте?" - спросила Зейнаб. И Али ответил: "Мы ходим и ищем одну старуху обманщицу, которая взяла чужие вещи, и мы желаем её схватить. А ты кто такая и каково твоё дело?" - "Мой отец был виноторговцем в Мосуле, - ответила Зейнаб.
– Он умер и оставил мне большие деньги, и я приехала в этот город, боясь судей. И я спросила людей, кто меня защитит, и мне сказали: "Не защитит тебя никто, кроме Ахмеда-адДанафа".
– "Сегодня ты вступишь под его защиту", - сказали ей люди Али-Катф-аль-Джамаля. И Зейнаб сказала им: "Пожелайте залечить моё сердце, съев кусочек и выпив глоток воды".
И когда они согласились, Зейнаб ввела их в дом, и они поели и напились, и она подложила им в пищу банджа и одурманила их и сняла с них их вещи; и то же, что она сделала с ними, она сделала и с остальными.
А Ахмед-ад-Данаф ходил и искал Далилу, но не нашёл её и не увидел ни одного из своих приближённых. И он подошёл к той женщине, и Зейнаб поцеловала ему руку, и он увидел её и полюбил, и она спросила его: "Ты начальник Ахмед-ад-Данаф?" - "Да, а ты кто?" - спросил он. И Зейнаб ответила: "Я чужеземка из Мосула, и мой отец был виноторговцем, и умер, и оставил мне много денег, и я приехала с ними сюда, боясь судей. И я открыла эту винную лавку, и вали обложил меня налогом, и я хочу быть у тебя под защитой. А то, что берет вали, достойнее получать тебе".
– "Не давай ему ничего, и добро тебе пожаловать!" - воскликнул Ахмед-ад-Данаф. И Зейнаб сказала ему: "Пожелай залечить моё сердце и поешь моего кушанья". И Ахмед-ад-Данаф вошёл и поел и выпил вина и упал навзничь от опьянения, и Зейнаб одурманила его банджем и забрала его одежду; и она нагрузила это все на коня бедуина и на осла ослятника, и разбудила Али-Катф-аль-Джамаля, и ушла.
И когда Али очнулся, он увидел себя голым и увидал, что Ахмед-ад-Данаф и его люди одурманены. И тогда он разбудил их средством против банджа, и, очнувшись, они увидели себя голыми, и Ахмед-ад-Данаф сказал: "Что это за дело, о молодцы? Мы ходим и ищем старуху, чтобы изловить её, а эта распутница изловила нас. Вот будет радость из-за нас Хасану-Шуману! Но подождём, пока наступит темнота, и пойдём".
А Хасан-Шуман спросил смотрителя казармы: "Где люди?" И когда он его расспрашивал, они вдруг подошли, голые, - и тогда Хасан-Шуман произнёс такие два стиха: