Тысяча Сынов

Макнилл Грэм

— Я уверен, что Ариман уже объяснил тебе, что никаких совпадений не существует.

— Я упоминал об этом раз или два, — сдержанно заметил Ариман.

— Я провел там всю ночь, а наутро проснулся полный энтузиазма. Несколько следующих дней я рассматривал ковер из каменных осколков и наконец заметил одну странную вещь. Там лежали три больших камня, и они образовывали абсолютно равносторонний треугольник. Я был восхищен. Продолжая осмотр, я нашел четыре белых камня, образующих безукоризненный квадрат. А потом увидел, что, если взять пару из этой белой четверки и соединить с парой серых камней, получится совершенный ромб! А если взять тот камень, и этот, и этот, и этот, и еще вон тот,

то будет пятиугольник такой же величины, как треугольник. А вон там небольшой шестиугольник, а вот квадрат, который частично лежит внутри шестиугольника, и еще десятиугольник, и два пересекающихся треугольника. Потом я обнаружил круг, и еще один круг, поменьше, а внутри него треугольник, состоящий из белого, серого и красного камней.

Я провел много часов, отыскивая все новые и новые фигуры, и с каждым разом они становились все сложнее, поскольку с практикой росли и мои способности к наблюдению. Вскоре я начал записывать свои наблюдения в гримуаре. По мере того как я перечислял все увиденные находки и описывал их, страницы гримуара быстро заполнялись, а солнце не раз совершило свой цикл. Проходили дни, но моя страсть к рассматриванию различных композиций не ослабевала.

— Вот так его и обнаружил Амон, — сказал Ариман. — Сидящим на корточках перед россыпью каменных осколков.

— Амон? — переспросил Лемюэль. — Капитан Девятого братства?

— Да, и мой наставник на Просперо, — ответил Магнус.

Лемюэль нахмурился, уловив очевидное противоречие, но ничего не сказал. А Магнус продолжал свой рассказ:

— Когда меня отыскал Амон, я уже начал заполнять второй гримуар. Амон всегда был спокойным и не слишком общительным парнем, не склонным проводить время в больших компаниях. И как многие одинокие люди, он любит поэзию и живо интересуется скрытой сущностью вещей. «Амон, иди сюда! — закричал я, как только его увидел. — Я обнаружил самое удивительное явление во всей Вселенной». Он бегом устремился ко мне, желая узнать, что же я нашел. А когда я показал ему россыпь камней, он засмеялся. «Это всего лишь куча обломков!» — воскликнул он.

Но я взял его за руку и стал показывать своему наставнику плоды многодневных наблюдений. Амон, увидев композиции камней, кинулся читать мои гримуары и, когда перевернул последнюю страницу, был так же увлечен замыслом, как и я.

Лемюэлю порой было трудно уследить за логикой Магнуса, но устоять перед его энтузиазмом он не мог. И он заметил, что Ариман точно так же увлечен страстным рассказом своего примарха.

— Идея настолько захватила Амона, — продолжал Магнус, — что он начал сочинять стихи о каждом из этих невероятных узоров. Пока он созерцал и описывал композиции в стихах, я понял, что они должны что-то означать. Такой сложный порядок и красота не могут быть бессмысленными. Созданные осколками камней схемы несли в себе информацию о сложных процессах во Вселенной.

Вместе с Амоном мы вернулись домой, и он прочел свои стихи, а я показал мудрецам Тизки свои гримуары. То были великие люди, и их преклонение перед красотой природы помогло проникнуть в суть моих наблюдений. Они были так взволнованны, что поспешили повторить мое путешествие и вслед за мной добрались до того места, где стояла статуя. Осколки камня лежали в том же виде, в каком я их оставил, и магистры Тизки, переполненные эмоциями, начали заполнять свои гримуары. Одни описывали треугольные композиции, другие занимались окружностями, а некоторые все свое внимание уделили обширному цветовому спектру камней.

Магнус, сверкая единственным глазом, в упор взглянул на Лемюэля.

— Знаешь, что они мне сказали? — спросил он.

— Нет, — выдохнул Лемюэль, даже не сознавая, что от волнения лишился голоса.

Магнус слегка наклонился вперед:

— Они сказали: «Как же мы были слепы!» Все, кто мог увидеть эти фигуры, сразу же поняли, что они составлены Изначальным Творцом, поскольку эта невероятная красота не доступна никому другому.

Лемюэль живо представил себе эту сцену: отвесный склон скалы, россыпь разноцветных камней и взволнованное собрание мудрецов, изучавших эзотерические и любые необычные явления. Он чувствовал их благоговейный восторг и, казалось, видел, как вздымается волна истории, готовая смыть старые догмы и оставить чистый путь к будущему. Лемюэль ощущал все это так отчетливо, как будто сам вселился в тело одного из мыслителей Тизки, сам увидел бескрайние возможности, как слепец, впервые увидевший свет солнца.

— Поразительно, — прошептал он.

— Да, Лемюэль, так оно и было. — Магнус, похоже, остался доволен тем, что смог достоверно передать значимость момента. — Это был важнейший день в истории Просперо, но, как часто бывает в истории, ни одно важное достижение не обходится без кровопролития.

Грудь Лемюэля сдавило ужасное предчувствие надвигающейся опасности, словно он стоял на краю пропасти, ожидая толчка в спину.

— Мы забыли о необходимости соблюдать ментальную дисциплину, — сказал Магнус, и его голос окрасился печалью. — Мы все были так взволнованны, что психическая защита ослабела.

— И что же случилось? — спросил Лемюэль, заранее боясь услышать ответ.

— Психнойены, — объяснил Магнус. — Тысячи этих чудовищ устремились к нам, и небо потемнело, как в древние времена.

Лемюэль набрал полную грудь воздуха, представляя себе мрачные тучи пси-хищников, покинувших темные пещеры, несмолкаемое гудение прозрачных крыльев, предвещавшее близкую гибель, и забыл выдохнуть.

— Сначала налетели самцы, и после жестокого вихря хищных мандибул и острых когтей, не успев вскрикнуть, погибли пятьдесят человек. А следом за ними появились самки, разбухшие от огромных кладок имматериальных яиц. Их репродуктивный голод был ненасытным, и люди десятками падали на колени, ощутив в своем мозгу шевеление личинок психнойена. Их крики никогда не изгладятся в моей памяти, Лемюэль. Это вопли самых выдающихся людей, осознавших, что им грозит скорое безумие, а мозг пойдет на корм отвратительным существам.

Примитивный ужас, рожденный этими словами, вызвал в библиотеке ошеломленное молчание.

Магнус, прежде чем продолжить повествование, налил себе бокал вина.

— Чудовища носились вокруг нас, изматывая психическими выбросами, разрушая ментальные барьеры и пытаясь заразить наш рассудок своими яйцами. Вскоре остались только сильнейшие. Рядом со мной стоял Амон и еще восемь магистров Тизки. Психнойены снова ринулись в атаку, и вот тогда я понял, что ждал именно этого — настоящего испытания своих способностей. В тот момент мне предстояло узнать, существует ли предел моим возможностям, смогу ли я управлять своими силами или потерплю неудачу.

Глядя на Магнуса, Лемюэль не мог себе представить, чтобы такой могущественный воин потерпел поражение. Даже от воспоминаний о давних событиях его кожа засияла внутренним блеском. Янтарный глаз Магнуса потемнел до огненно-оранжевого, с мерцающими в глубине искрами.

— Психнойены снова набросились на нас, и тогда произошло знаменательное событие. Я ощутил, как во мне что-то сдвинулось, я ощутил изменения, как будто дремлющая и невостребованная сила во мне пробудилась к жизни. Пока я раздумывал о смерти, из моих рук вырвались языки пламени. И я направил потоки огня в небо, словно все время знал об этой своей способности. Каждое мое движение уничтожало сотни психнойенов.