Тысяча забытых звёзд
Шрифт:
Кир её не торопил, он знал, что нужны силы и время, чтобы решиться. Он ждал в стороне. Отсюда силуэт Влады на фоне зимнего солнца был чёрным-чёрным, похожим не на живого человека — на куклу, и чуть покачивался. Потом она вздрогнула, отряхнула с куртки нападавший снег и пошла к школе. На нетронутом снегу оставались чёткие провалы следов.
Кир подождал и пошёл следом, стараясь не наступать на её следы. Хватаясь за остатки перил, Влада забралась на крыльцо и вошла. Изнутри школа оказалась прозрачной и хрустящей от снега.
Влада бесцельно прошлась
Он увидел то, чего ждал: дверь была плотно подпёрта скамейкой, и в полумраке последнего лестничного пролёта тяжело дышал ветер.
— Хоть бы фонарик взять догадался, — проворчала Влада и зашагала вниз.
Со скрипом двинулась лавка. Влада брезгливо отряхнула руки одну о другую и взялась за дверную ручку. Вмёрзшая в косяк дверь долго не поддавалась, а когда всё-таки открылась, из подвала дохнуло плесенью и сыростью, так что почувствовал даже Кир, стоя на середине лестницы. Влада отпрянула.
Она помялась у порога, заглянула в столовую, потом обернулась к Киру.
— Что нужно сделать?
— Отпустить её. Скажи ей, что она может быть свободна. Ну, помнишь, всё равно, как ты это скажешь. Главное, чтобы она ощутила.
Влада открыла дверь пошире и вошла в столовую. Остались только её шаги по кафельному полу — смазанные удары каблуков. Кир ждал тихого напева или речитатива полушёпотом, как она любила, но слышал только шаги. Они замерли и снова зазвучали в кристально-снежной тишине школы.
Она вышла, непонимающе глянула на Кира. Дверной проём чернел старой раной.
— Там ведь никого нет.
Кир не сразу нашёлся, что ответить.
— Ты точно уверена?
Она пожала плечами.
Предпраздничная ночь пахла еловыми ветками и старым серпантином. Зарина увешала им все люстры и ручки шкафов, и искусственный дождь серебрился в луче коридорного света.
Влада спала как мёртвая, отвернувшись лицом к стене. Наверное, она всё-таки нашла таблетки, потому что без них она просыпалась от каждого шороха. Кир прислушивался к её неровному дыханию.
Он надеялся, что сможет привыкнуть к ней — новой, но ощущение горькой потери иногда становилось сильнее здравого смысла. Кир понятия не имел, что говорить ей, как говорить и говорить ли вообще. Хотелось попросить прощения за то, что уехал в том августе, но об этом она вряд ли вспомнит.
Где та девушка, которая подвешивала под потолок связки полевой мяты и лаванды?
Завтра всех в доме закружит суета: уборка, готовка, Зарина примется наряжать растущую в палисаднике ёлку. Кир уже теперь знал, что Влада сядет на привычное место у кухонного стола — спиной к окну — и будет смотреть безучастно. А он уже в сотый раз будет убеждать себя, что ничего страшного не случилось, что действие таблеток пройдёт, и она вернётся.
Кто знает. Может, в путанице реальностей настоящая Влада осталась
Замигал экран мобильного, брошенного на столе. Кир поднял его: «Виктор Юрьевич», девятый или десятый вызов за сегодняшний день. Хорошо, что телефон у Влады он тоже отобрал и выключил звук.
Она ещё спала, когда в доме началась суматоха. Зарина съездила в районный центр и вернулась с пятью пакетами продуктов, громко жалуясь на очередь и обледеневшие дороги. Отец на кухне громко включил новости, транслирующие приторно-праздничные сюжеты.
Дом был пронизан лучами солнца, многократно отражёнными в снежинках. Кир вошёл в комнату на втором этаже: Влада спала в той же позе, отвернувшись к стене, и не проснулась, даже когда предсмертно скрипнула дверь. Он бросил на кресло куртку и тёплый свитер.
— Поднимайся.
Влада нехотя пошевелилась. Видно, она всё-таки не спала, просто не хотела, чтобы её трогали.
— В чём дело?
— Поднимайся и пойдём.
Она встала — в длинной футболке. Совершенно не стесняясь Кира, стала одеваться. Она делала всё потрясающе медленно, и никак не попадала ногой в штанину, а потом — промахивалась мимо горловины свитера и путалась в нём, слишком большом, с отцовского плеча.
Ничего не спросила — куда они идут и зачем. И с кухни их ухода никто не заметил, это и к лучшему. Кир не знал, как стал бы объясняться.
Улицы посёлка сделались сегодня ещё тише обычного. Холодно было — не лаяли даже замёрзшие собаки, несказанные слова замерзали в горле. Влада, наверное, почувствовала что-то, потому в конце улицы впервые взяла Кира за руку. Пальцы — ледяные. Перчатки у неё были, но в кармане, если не заставишь надеть — так и будет мёрзнуть.
На одно мгновение она сделалась прежней, но потом знакомая улыбка превратилась в нарисованную гримасу куклы, а нежное касание — в пластиковое.
Так — за руку — он довёл её до школы. За ночь их вчерашние следы замело, ветер опять перетащил смежные барханы с места на место, и дверь была захлопнута.
— Я туда не пойду, — сказала Влада твёрдо. Возможно, теперь она ощущала угрозу гораздо сильнее, но Кир держал её за руку, и сбегать она бы не стала: это сколько же воли нужно, чтобы бежать, у неё столько не осталось. — Зачем нам опять туда идти? Я же сказала, что в подвале никого нет.
— Пойдём.
Она упиралась. Следы в снегу делались длинными и бесформенными, наст трескался. Влада вцепилась в ладонь Киру обеими руками, поцарапала. Ногти её были короткими и нестрашными, и кричать она не могла. Да и что толку кричать — вблизи старой школы был только детский сад — не старый, но закрытый на праздники, — и бетонная стена завода. До жилья по снежному насту шагать и шагать.