Тысяча забытых звёзд
Шрифт:
Владе нравилось работать ночами, хоть её порой и донимали скрипы половиц и ледяные сквозняки. Она не могла спать, только если не валилась с ног от усталости. Стоило закрыть глаза, и перед ними вставали холодные стены подвала. Во сне Влада ощупывала стены и ползла в угол, чтобы забиться туда. Она заставляла себя проснуться и долго лежала, боясь закрыть глаза. Сердце стучало, как колокол. Она боялась, что реальность подсмотрит её сны, и открыть глаза придётся уже в подвале.
И тогда всё начнётся заново.
Она не хотела
Потом — чужая одежда, глоток чужого разбавленного спирта, местный полуфельдшер-полуветеринар сообщил, что к всеобщему удивлению она ничего не отморозила, да и нога не была сломана — просто сильный ушиб. Только кашляла потом долго — простуда и до сих пор сидела в горле, скреблась там.
Влада воткнула ряд иголок и потянулась за чашкой с кофе. И одёрнула руку: с края чашки — «Международный съезд парапсихологов» — вспорхнули несколько белёсых мушек. Две лампы на жёстких каркасах одновременно принялись поскрипывать, опуская овальные головы.
— Чёрт, — пробормотала Влада себе под нос, а потом и вовсе перешла на шёпот: — вот чёрт.
Она завертелась на месте, растерянно оглядывалась. План «на всякий пожарный» был, но Влада так надеялась, что успеет доплести схему, ведь тут и осталось всего на пару ночей. Неужели всё заново? Она шлёпнула себя по запястью — мушка расползлась кровавой кляксой. Не может быть в насекомом так много ярко-алой крови.
Влада метнулась к лампам и выдернула штепселя из розеток. Аудитория потонула в темноте, только мысленная схема висела на иголках светящейся паутинкой. Хрупкая — Влада подняла её кончиками пальцев, и несколько изгибов тут же сломались.
Чёрт.
Она слышала шаги в коридоре — теперь уже явные шаги, не призрачный скрип половиц. Это было плохо: тот, кто войдёт в аудиторию через пару минут, изломает реальность. Она может не успеть. Ладони вспотели от напряжения — ещё несколько мысленных изгибов прилипли к ним и оборвались от лёгкой тряски.
В окно лилась серая городская ночь — свет фонарей, бледная подсветка снега, и ни единой звезды на небе. Влада отодвинула два стола, загрохотал упавший стул. Она схватила его за спинку, поставила на пятачок свободного места.
Обитое дерматином сиденье было холодным. Руки — на колени, на ладонях отпечатались остатки схемы. В мысли впустить осенний ветер. В аудитории прохладно — и это хорошо, пусть замёрзнут кончики пальцев.
Чёрт, чёрт, чёрт.
Пустоту в мысли! От волнения в горле у неё застрял ком, и ладони щипало от соприкосновения со светящимися нитями. Мушки больно впивались в шею, в голые руки. Пустота вокруг никак не давалась, а шаги звучали уже совсем
Она вздрогнула сразу всем телом, как будто по позвоночнику провели холодным пальцем. Открыла глаза: свет пробивался в коридор через щели в жалюзи. Это был тусклый, сожранный тучами свет, и в стекло монотонно молотил снегопад.
Голова шла кругом. Влада нащупала у себя на коленях сумку и скомканный шарф. Она грела в коконе из шарфа замёрзшие руки. Горло пересохло. Влада поискала глазами: вроде бы где-то тут был автомат с кофе — но ничего не обнаружилось. Странно, может, она перепутала?
В слепом отростке больничного коридора стояли два ряда стульев: три у одной стены и три у другой. Напротив Влады устроилась женщина, её голова была замотана цветастым платком.
— У меня ухо болит, — оправдалась она, перехватив взгляд Влады.
А справа замерла ещё одна соседка — та с остервенением теребила амбулаторную карту. Свет горел шагах в двадцати справа, у столика дежурного, сюда же долетали его жалкие остатки, и снегопад стучался в близкое окно. Влада прижалась боком к батарее.
— Вы такая худенькая, — сказала женщина с платком. — Проходите передо мной. Без очереди, ладно?
— Нет, ну что вы, — выдавила из себя она, глядя в талончик, который тоже обнаружился в гнезде из шарфа. — Вы записаны на пять, а я на пять тридцать.
Собеседница расцвела:
— Спасибо. Я тогда первая зайду к врачу, да?
Влада закрыла глаза, приняв, что вопрос сугубо риторический, но тут же открыла снова: соседка смотрела выжидающе. Пришлось ответить:
— Да.
— Вы такая располагающая, — ещё шире разулыбалась женщина.
Болела голова — вероятно, упало давление из-за снегопада, — и очень клонило в сон, но на самом краешке сознания жила смутная тревога. Влада как будто забыла что-нибудь важное, поздравить друга с днём рождения, например. Болезненно пощипывало ладони.
За стеной послышались шаги.
«Сейчас скрипнет дверь!»
Влада сглотнула, ощущая, как пересохло в горле. Дверь в кабинет врача открылась, оттуда выпал человек в костюме дворового маньяка, пробормотал слова благодарности и потопал к лестнице. Виктор Юрьевич окинул ожидающих взглядом уставшего бога. Увидел Владу.
— Проходите, заяц, — сказал он и обратился к двум женщинам: — А вы не могли бы подождать? Пару минут, не переживайте.
Влада зашла в его кабинет, где приглушённо горели лампы и пахло шоколадом.
— Вы принимаете препараты? — Врач развалился в любимом кресле.
— Да, — сказала она, поразмыслив, что давно их бросила. Сразу же, как только прочитала о побочных действиях: головокружения, галлюцинации и сердечная недостаточность. И потом, она ведь не сумасшедшая. Просто он этого не поймёт.