Тысяча звуков тишины (Sattva)
Шрифт:
Мои глаза теперь как бы перевернулись, обозревая душу. Душа моя вопила от боли. Когда я изображал показную ярость и крепко бил какого-нибудь менее удачливого обитателя этого отстойного мира, душа моя содрогалась еще больше.
Как-то мы остались вдвоем со Свиридом, и он стал расспрашивать меня об армии, войне. Потом усмехнулся и неожиданно сообщил, что сам когда-то мечтал стать военным. Но при братве авторитет предпочитал не затевать задушевные разговоры. «Не очень-то ты им доверяешь, – думал я, – еще бы, любой человеческий поступок тотчас будет оценен как слюнтяйство, а тут недалеко и до отречения от власти». Я укрепился в мысли, что каста избранных в уголовном мире служила ему ширмой, за которой пряталось что-то мягкое и уставшее, как
Свирид оценил отсутствие у меня рвения к лидерству. Однажды он даже прямо спросил об этом, прищурившись своими проницательными глазами. Таким взглядом может обладать проповедник, партайгеноссе или руководитель террористической группировки. Я уклончиво ответил, что, потеряв семью и разуверившись в былых приоритетах, не хочу искать новых. Я вовсе не лгал – я ведь нуждался только в успокоении души. Тогда он посмотрел на меня очень внимательно и сообщил, что скоро выходит на волю. Немного помедлив, изучая реакцию, спросил, не хотел бы я поработать на него на воле – взамен за досрочное освобождение? Помню, я осторожно высказался не в пользу возможных мокрых дел. Свирид тогда скривился и сунул обе руки в карманы брюк – это был, кажется, единственный его неинтеллигентный жест. Он предложил мне более оригинальный ход: он берет на себя организацию досрочного освобождения, я соглашаюсь жить в его доме в качестве его личного телохранителя и инструктора по рукопашному бою для его персонала. Так должно продолжаться до окончания срока, а дальше – на мой выбор. Он так и сказал: «персонала». Как будто речь шла о пристойной фирме программистов, а не о банде отчаянных злодеев.
Как только я услышал слово «освобождение», тотчас возник трогательный мираж: я подхожу к маленькой девочке в косынке в красный горошек, и она обвивает мою грубо стриженную шею своими мягкими ручонками. Я незамедлительно согласился – предложение ограниченной свободы выглядело заманчивым. У меня не было ни дома, ни семьи, ни одной живой души, которой я был бы нужен. Свирид сообщил, что имеется одна немаловажная оговорка: я должен находиться всегда при нем и если вдруг изменю свое решение, он посчитает это нарушением договора и разбираться будет по понятиям. Я нарочито небрежно ответил: он мог бы этого и не говорить, мы и так живем по понятиям…
Свирид протянул мне руку – первый раз за три с лишним года знакомства. Рука его была мягкая, гладкая и горячая. Но в глазах полыхал холодный огонь, как у оборотня. «Странное сочетание», – подумал я, глядя на глубокие морщины стремительно стареющего, но не лишенного благородных черт лица».
Лантаров очнулся, как от кошмарного сна, который он наблюдал со стороны.
Он огляделся, как будто был в доме впервые. Внутри стояла оглушительная тишина.
Он потянулся, и внимание его обратилось к кончикам пальцев ног, которые он стал ощущать без опасения, как свои здоровые конечности. «Пойду, уже чувствую это, – почти ликующе подумал он, – пойду!»
Лантаров стал читать дальше.
«После того как, освободившись, Свирид исчез, возня вокруг моей персоны продолжалась месяцев семь-восемь. Я даже решил, что не сложились пазлы сложного воровского плана.
Я не роптал и стал уже понемногу забывать о договоренности. И вдруг – бац! – свершилось! Все произошло так неожиданно, что я не успел даже сообразить, как оказался на свободе. Стоял сырой, промозглый март с холодной водяной пылью в воздухе. Я не успел даже понять смены своего положения, только вышел и поежился.
Выкатившись из подворотни, на улице эффектно появился черный блестящий «мерседес», как будто выхоленный ворон слетел с ветки дерева. Какой-то человек в темном костюме с модным синим галстуком отделился от автомобиля и прытко приблизился ко мне вплотную.
– Вас ждут, – таинственно проговорил он с ненатуральной ухмылкой и жестом указал на «мерседес».
Я никогда не видел таких фешенебельных машин близко – что-то в этой жизни определенно проскочило мимо меня. Но колония научила меня относиться невозмутимо ко всему, потому что за внешним обликом часто можно отыскать совсем иной смысл. Наверняка я смотрелся нелепо в легкой, на размер меньше, курточке и дешевых туфлях на фоне этой невиданной комфортабельности. Молодой человек открыл предупредительно дверцу, и в глубине я увидел… Я был поистине изумлен. От Свирида остались только глаза – выпуклые и насмешливые, сверлящие пространство. Его вальяжный вид соответствовал статусу солидного бизнесмена – так может выглядеть глава банка или топ-менеджер крупной компании.
– Садись, – скомандовал Свирид, протягивая руку.
На пальце у него светился золотой перстень с каким-то камнем.
– Добро пожаловать на свободу. – Свирид повернулся к парню на водительском месте. – Поехали.
И машина полетела в новый, неведомый мне мир. В моей голове заиграла буйная музыка. Моя любимая музыка из времени взросления и становления моей личности.
От героев былых временНе осталось порой имен.Те, кто приняли смертный бой,Стали просто землей и травой…Начался новый этап моей жизни.
«Мерседес» доставил нас к роскошному дому на Софиевской Борщаговке. Автоматически раскрывающиеся кованые ворота, два здоровенных валуна перед ними, высокий кирпичный забор с коваными штырями вверху, ряд высоких, торчащих зелеными свечами туй, избыток пространства, неуемный запах неприступности и защищенности – я будто оказался в мире, отделенном от всего остального бытия. Как же это контрастировало с рычащей, скребущейся и гнусно пахнущей зоной!
Я думал, что увижу вооруженную братву. Ничего подобного!
Свирид теперь стал уважаемым и малодостижимым для обычных граждан Петром Юрьевичем. От авторитета исправительной колонии остались лишь уравновешенность и уверенность. Водитель часто с почтительным видом подносил ему мобильный телефон. «Петр Юрьевич, вам звонят из фирмы». Или: «Петр Юрьевич, Харьков на связи», «Петр Юрьевич, Одесса просит минуту вашего внимания». По телефону он говорил односложно, никаких имен, названий компаний, наименваний продукции. Только согласование встреч. Чем он занимался, понять было невозможно. Но то, что бизнес был полулегальный и, вообще, какой-то скользкий, мне стало ясно с первого дня.
Через пару дней я уже был одет с иголочки – все предметы одежды, от белья до костюма с галстуком, привез Николай, водитель Свирида. По этикеткам я заметил, что одежда из дорогих бутиков, изысканна и подобрана со вкусом. Я предельно быстро освоился с новой жизнью и новой ролью. Я должен был жить в небольшом двухэтажном домике рядом с основной постройкой. Первый этаж занимали два помещения – сауна и профессиональный спорткомплекс, где можно было бы тренировать целый взвод. Второй этаж состоял из небольшой кухни-столовой и ряда комнат – для гостей и прислуги. Основной дом был тоже двухэтажным, но построен был с невиданным размахом, откровенным эпатажем и показной роскошью. По его просторам можно было гулять, как по дворянской усадьбе, то и дело натыкаясь то на какую-то скульптуру, то на гигантский кувшин, то на картину в полкомнаты. Свирид, физически слабый и малорослый, похоже, старался компенсировать свою внешнюю ущербность мощью окружающих его предметов. Наверное, поэтому в доме всего было с избытком, имелась даже оформленная в аристократическом стиле просторная бильярдная со столом в полкомнаты. И я сам со своими мускулами и способностью к яростной схватке также был отнесен к интерьеру дома, некоему экзотическому существу, на манер купленного за большие деньги заморского дракона. Конечно, я не мог бы упрекнуть этого человека в отсутствии щедрости. В первый же день, показывая мне дом, он честно объявил о моих полномочиях и перспективах.