Тысячелетие России. Тайны Рюрикова Дома
Шрифт:
Дело неминуемо шло к войне. Несколько раз крымцы опустошали приграничные московские земли. А в 1521 г. хан Магмет собрался в поход на Москву. Но перед этим он сбросил «промосковского» казанского хана Шиг-Али — кстати, внука грозного хана Ахмата [94] . Да уж, пути Господни неисповедимы… Но Гирей Ахматидов на дух не переносили (и это был еще один повод к войне) — и потому Магмет посадил казанским ханом своего брата, Сагиб-Гирея. Тот, собрав казанское войско, двинулся через территорию Нижнего Новгорода на Коломну, куда шел и крымский хан.
94
«Шаху-Али (Шиг-Али) было всего 13 лет и, кроме того, он был физически и умственно неполноценным человеком, что полностью гарантировало русский контроль за его “деятельностью”. Для татар это было крайне унизительно и невыгодно. Тем не менее под русским давлением приехавшее в Москву казанское посольство согласилось на провозглашение Шах-Али новым ханом (1 марта 1519 г.) и выехало с ним 8 марта в Казань. В апреле 1519 г. в Казани в присутствии русского посольства во главе с думным дьяком Федором Андреевичем Карповым, который фактически стал управлять ханством, был торжественно возведен на престол Шах-Али. Для спокойствия этой процедуры и для гарантии от татарского возмущения в Казань был направлен также военный отряд во главе с воеводой Василием Юрьевичем Поджогиным. Однако слишком грубое, бесцеремонное и мелочное вмешательство русских “советников” во внутренние дела Казанского ханства и полное отсутствие всякого почтения к хану-марионетке вызвали стойкое недовольство русским засильем и привело к подготовке антирусского переворота.» (Похлебкин В. В. Татары и русь. 360 лет отношений в 1238-1598 гг. М. Международные отношения 2000).
Москва, занятая войной («собиранием русских земель») на западном рубеже, на южном участке не имела значительных сил. Так, во всяком случае, заявляют российские историки, объясняя поражение войск под руководством брата великого князя Андрея Старицкого. Андрей Старицкий вышел со своим войском за Оку (интересно, слышал ли он когда либо о «стоянии на Оке» или «стоянии на Угре» своего отца, Ивана III?), но был разбит, и татары беспрепятственно соединились у Коломны. А уже 29 июля передовые отряды татар оказались перед стенами Москвы. Великий князь владимирский, по примеру всех своих, без исключения, предков, ушел в Волоколамск — «собирать войска». Любопытно, что НИ ОДНОМУ великому князю в такой ситуации НЕ УДАЛОСЬ собрать пресловутые «войска», ибо поздно пить боржоми… Оборона Москвы была возложена на крещеного татарина (?!) Кудайкула (в крещении — Петра).
30 июля явились основные силы татар и начали жечь посад и окрестности. А уже на следующий день Москва запросила мира. Собирать войска не пришлось, ибо, как пишет Типографская летопись, «…и посла (великий князь) к воеводамъ своимъ в Серпоховъ, ко князю Дмитрею Вельскому и князю к Василию Шуйскому и ко князю к Ивану Воротынскому, повеле имъ противу царя ити. Они же не поидоша».
8 августа был заключен мир. Всех русских пленных — а их, по разным оценкам, было от 150 тысяч до 800 тысяч человек, татары уводили с собой. Надо сказать, что в войнах с той же Литвой Москва всегда разменивала пленных. Но тут не война равных государств — тут хан наводит порядок в вассальном улусе…
Великий князь Василий также дал клятвенную грамоту хану Магмету выплачивать положенную дань и, вероятно, признавал в ней свою зависимость от хана. Вообще, об этой грамоте говорится неопределенно. По легенде, хан Магмет на обратном пути осадил недавно присоединенную к Московскому государству Рязань и потребовал от воеводы Ивана Васильевича Хабара-Симского явиться к хану как холопу его данника. Воевода же якобы потребовал от хана доказательств — и ему была оная грамота предъявлена. Но воевода, не будь дурак, грамоту ту сжег, а по нехристям велел дать залп из пушек.
Правда это или придумка для спасения чести великого князя — трудно сказать. Во всяком случае, на соборной колокольне Рязанского кремля висит памятная доска с надписью, что «…на сем месте была каменная Глебовская башня с воротами и бойницами, с которых в 1521 году окольничий Иван Хабар-Симский, сын воеводы Василия Образца, посредством пушкаря Иордана поразил татар крымского хана Махмет-Гирея. Л прежде до сего поражения Хабар взял у хана грамоту князя Московского о дани Крыму и тем спас Рязань и честь князя Московского, за что дали ему сан боярина и внесли заслуги его в книги разрядные на память векам…». Однако в Типографской летописи о сем подвиге не написано ни слова. Других доказательств нет — ведь грамота сожжена… А вот что достоверно установлено, так это то, что тогда же Иван Хабар выкупил у татар пленного князя Федора Оболенского-Лопату.
В результате Крымского похода 1521 г. Московское государство стало на пороге уничтожения своей неокрепшей самостоятельности. Поражение отбросило Северную Русь на столетие назад, монголо-татарское иго (в крымском издании) было фактически восстановлено. К ритуальным церемониям зависимости присовокуплялись обязательства отнюдь не ритуального характера: признание великого князя данником, отказ от претензий на Казань и Астрахань и т.д.
Но, видно, кто-то там НАВЕРХУ в очередной раз смилостивился над Московской Русью, ибо в следующем году хан Магмет-Гирей был убит в нечаянной стычке с ногайскими татарами. Началась очередная татарская междоусобица.
Правда, брат убитого, Сайдат-Гирей, начал требовать неукоснительного выполнения договора 1521 г., и для начала потребовал дань (надо думать, сверхнормативную) в 60 тысяч алтын (или 1800 рублей).
Послу, отправленному в Крым, был дан наказ (цитата по С. Соловьеву): «В пошлину никому ничего ни под каким видом не давать, кроме того, что послано к хану в подарках или что посол от себя кому даст за его добро, а не в пошлину.
В пошлину ни под каким видом ни царю, ни царевичам, ни князьям, ни царевым людям никак ничего не давать. Если бросят перед послом батог и станут просить пошлины у батога — не давать, а идти прямо к царю через батог; если у дверей царевых станут просить пошлины — и тут ничего не давать; пусть посол всякий позор над собою вытерпит, а в пошлину ничего не должен дать. Не напишется царь в шертной грамоте братом великому князю, то грамоты не брать; не писать в договорную грамоту, чтоб быть заодно с царем на Астрахань и ногаев; ведь написано, что быть на всех недругов заодно — и довольно. Если царь потребует, чтоб великий князь помирился с казанским царем Саипом, то говорить: помириться нельзя, во-первых, потому, что Саип стал царем без ведома великого князя; во-вторых, потому, что посла московского и торговых людей велел убить, чего ни в одном государстве не ведется: и рати между государями ходят, а послов и гостей не убивают».
Великому князю Василию пришлось наскоро завершать успешную войну с литовцами и перебрасывать войска на юг и юго-восток. Впрочем, решить «казанский», а уж тем более «крымский» вопрос не удалось. Москва организовала три похода на Казань (1523, 1530,1545), стараясь вернуть утерянные позиции, но тщетно. Особенно поражает своим разгильдяйством поход 1530 г., когда обоз с оружием (включая личное) двинулся к Казани одним путем (?!), а фактически безоружное войско другим (?!). Узнав об этом, татары захватили обоз, а московских ратников перебили. Поход провалился, не успев начаться.
В 1539 г. московским боярам (при малолетнем Иване IV Грозном) пришлось заключить новый договор с татарами — на условиях, близких к условиям договора 1521 г. Тем не менее даже благоприятный договор 1539 г. крымцы сочли скромным — и в 1541 г. крымский (бывший казанский) хан Саиб-Гирей двинулся на Московскую Русь. На сей раз он прихватил с собой турецкую артиллерию — за неимением своей собственной. Московские войска в очередной раз стали на Оке и с трудом, но отбились от Саиб-Гирея. Преследовать татар не стали.
Развить успех 1541 г. не удалось — поход в 1545 г. на союзницу Крыма, Казань, бесславно провалился. Разозленный упорством московитов, хан Саиб-Гирей приказал схватить одного из членов московской дипломатической миссии, подьячего Ляпуна, и «нос и уши зашивал и, обнажа, по базару водил». Московские дипломаты обиду проглотили…
Почетное право решить многовековой «татарский» вопрос (включая «крымский» и «казанский») перешло к новому правителю Московской Руси — великому князю Ивану IV.