Тюдоры. «Золотой век»
Шрифт:
В трудную минуту это ей помогло.
Глава 32
Любимцы Елизаветы
I
Евангелие в XVI веке в Англии было настольной книгой для всякого грамотного человека, и евангельские притчи были общеизвестны. Скажем, притча о рыбаке Симоне-Петре, не поверившем Иисусу, что можно не в нужную пору поймать хоть что-то в свои сети. Но все же послушался он слов Иисуса и забросил сеть, и улов был такой, что лодка его чуть не утонула. И сказал Иисус недоумевающему Петру, своему будущему апостолу: « Не бойся, отныне будешь ловить человеков…», и имел он в виду души людей.
Королева Елизавета на Христа походила очень мало, но ее лорд-канцлер, сэр Кристофер Хаттон, сказал про нее однажды:
«…королева
В 1588 году ей исполнилось 55 лет, и время, прошедшее с тех пор, как 25-летней девушкой она взошла на престол, ее не украсило – но при дворе существовал подлинный культ «королевы-девственницы» – ее придворным прямо-таки полагалось восхищаться своей повелительницей и даже как бы домогаться ее внимания. Это принимало довольно смешные формы – скажем, считалось необходимым носить ее медальон или камею с ее силуэтом, и все это – в драгоценной оправе. Даже лорд Берли – человек чрезвычайно трезвый, одетый всегда в черное – и тот носил медальон с портретом королевы у себя на шляпе.
И вместе с тем это не было сплошным театром и притворством.
Елизавета постарела и в надежде скрыть морщины мазалась белилами и румянами так обильно, что лицо ее казалось неподвижной маской. Услуги дантиста в те времена не были доступны даже королям, и во рту у нее были только черные корешки, оставшиеся от зубов, – и поэтому улыбалась она крайне редко. С годами в ней накапливалась склонность к истерии, и ее вошедшие в поговорку осторожность и бережливость потихоньку перерастали разумные границы. И тем не менее – она и в самом деле оставалась истинным центром своего двора, и не только потому, что была королевой Англии.
В литературе не раз отмечалось, что все Тюдоры, носившие корону, были умными людьми – но, конечно, Елизавета отличалась даже на их фоне. Говорили, что Елизавета Английская, когда хотела успокоить нервы, переводила какой-нибудь текст с греческого (или с латыни) на английский – это помогало ей сосредоточиться.
Тридцать лет на троне дали ей такой опыт в делах правления, что ни один из ее советников не мог доминировать в Тайном Совете – и не только потому, что она искусно балансировала его состав. Нет, и помимо обычной в таких случаях «… игры фракций…», она попросту была компетентным политиком, не хуже своих министров – даже таких, как Берли или Уолсингем.
Ну, и наконец, очень многие вещи, связанные с карьерой и благосостоянием, зависели от ее милости. В этом плане хорошим примером мог бы послужить лорд Роберт Дадли, граф Лестер, ее неизменный фаворит. Но у него появлялись и соперники.
Одним из них как раз и был человек, чьи слова о «… ловле душ…» мы уже цитировали: лорд-канцлер, Кристофер Хаттон.
II
Он был сыном джентльмена, ведущего свой род еще с 1066-го, то есть со времен Вильгельма Завоевателя. Он получил обычное для молодых людей его круга воспитание – поучился в Оксфорде, потом поступил в Темпл, ассоциацию юристов в Лондоне, – но у него не было ни ученой степени, ни лицензии на ведение юридической практики. Вместо этого он постарался попасть ко двору и, в общем, прижился там. Он был хорош собой, высок ростом, прекрасно танцевал – и в конце концов попался на глаза королеве. Случилось это не так уж скоро, а жизнь при дворе была дорога, и он успел накопить долгов на 10 тысяч фунтов.
Но дальше карьера Кристофера Хаттона пошла вверх – и поистине стремительно.
Сначала он получил пост «джентльмена частных покоев [королевы]» – Gentleman of the Privy Chamber» – ближайшей аналогией более поздних времен, наверное, был бы придворный чин камергера.
Потом Елизавета сделала его капитаном своей личной гвардии. В свой черед, он стал и гофмейстером королевы, и даже почему-то членом Парламента в Палате общин – причем было известно, что он «… выражает взгляды Ее Величества…». В конце концов в 1587 году Елизавета Первая сделала своего дорогого Кристофера лордом-канцлером, то есть главой судебной палаты. Юрист он был, конечно, очень посредственный, и над ним посмеивались – но Кристофер Хаттон обнаружил большой здравый смысл и оставил за собой вопросы в основном политические, передав техническую сторону ведения дел своим сотрудникам.
В итоге с должностью он справился прекрасно и расположения королевы не утратил.
Примером могла бы послужить его усадьба, которая вообще-то принадлежала епископу округа Эли, но была сдана им в аренду сэру Кристоферу за годовую плату в «… 10 фунтов стерлингов, 10 возов сена и одну розу, сорванную в саду усадьбы в середине лета…». Нельзя сказать, что епископ был счастлив заключить такую убыточную сделку, но королева намекнула ему, что она как «Верховный Распорядитель Церкви Англии» [52] может сместить его с епископской кафедры.
52
При вступлении Елизаветы на престол было решено, что она будет не «Главой Церкви Англии», как ее отец, король Генрих VIII, а всего лишь «Верховным Распорядителем». Считалось, что если уж волей Божьей женщина еще может быть монархом, то все-таки главой Церкви она быть не может.
Это был серьезный довод – и епископ покорился.
Кристофер Хаттон писал своей повелительнице самые нежные письма и говорил, что служить ей – небесное блаженство. Иногда он писал и посмелее – например, при возникновении в Лондоне эпидемии послал Елизавете кольцо, которое, по его словам, служило амулетом и которое следовало носить не на пальце, а на цепочке вокруг шеи, с тем чтобы кольцо висело меж двух ее грудей, которые в сумме сравнивались с «… целомудренным гнездом истинного постоянства…» [53] . Елизавета относилась к нему, право же, с нежностью и называла своим «барашком» и «заводилой» [54] . Тем не менее он ее ревновал к другим ее приближенным.
53
«… betwixt two sweet dugs, the chaste nest of most pure constancy …» – «The Virgin Queen», by Christopher Hibbert, Addison-Wesly Publishing Company, Inc., Reading, MA, USA, 1991, page 125.
54
Елизавета использовала словцо «bellwether», которое, согласно словарю, обозначает лидера, кого-то, кто ведет за собой. Но Хаттон никогда ничем не командовал и разве что затевал всякого рода придворные развлечения.
Например, к Эдварду де Веру, 17-мy графу Оксфорду.
III
Титул был старым, учрежденным еще в XII веке, и принадлежал семье де Веров с 1141 года. Семейство процветало при Плантагенетах, но осталось в милости и при Тюдорах – случай редчайший. Джон де Вер, 13-й граф Оксфорд, отчаянно рубился в сражении при Босворте, заслужил благодарность Генриха VII, и дальше де Веры так и оставались на виду, сохраняя в семье и графский титул, и наследственную должность лорда – великого камергера – главного распорядителя королевского дворца. Эдвард де Вер, 17-й граф Оксфорд, в 12 лет осиротел и унаследовал и титул, и должность, и значительное богатство, но, поскольку сам он управлять своей собственностью еще не мог, его отдали на попечение Уильяму Сесилу, лорду Берли. Опекунство было прекрасным способом изрядно пощипать собственность опекаемого, так что королева наградила таким образом своего министра, и юный Эдвард подрастал в доме Уильяма Сесила, что, надо сказать, любви между ними не прибавило.
Питомец лорда Берли рос очень уж буйным и, несмотря на блестящие дарования, доставил своему опекуну огромное количество хлопот.
Например, он убил одного из его слуг, пырнув его шпагой. Убийство, по всей вероятности, было ненамеренным – удар был нанесен в ногу, хотя у графа была полная возможность ударить свою жертву куда угодно, благо слуга не был вооружен. Однако раненый очень быстро истек кровью – видимо, на его беду, шпага задела важную артерию. Дело замяли – жюри, которое должно было расследовать дело, удовлетворилось объяснением, что слуга как бы напал на графа и сам напоролся на шпагу, так что случай его смерти следовало объяснять как своего рода комбинацию самозащиты со стороны графа Оксфорда и самоубийства со стороны слуги.