Тюрьмерика

Давидофф Сергей

Завтрак в пять утра. Все шуршат потихоньку, жуют, медленные беседы. Подсаживаюсь с подносом за стол к двум «тихим». Белые, прилично выглядящие, сравнительно приветливые, смотрят на меня с любопытством, пытаются понять, какая у меня статья и что за птица. Справа – парнишка лет двадцати пяти, кличка – Карандаш, вылитый программист. Слева – тип лет шестидесяти, Брент зовут. На запястьях бинты, на голове пластырь.

Спрашиваю Карандаша: «за что сидишь?» Он так глазки на меня поднял, посмотрел.

– «СН», – отвечает.

– «СН»?

Спрашиваю Брента: «А ты за что?»

– Тоже «СН», – отвечает и глядит на меня с любопытством.

– А что такое «СН»? – спрашиваю.

– Сексуальный

насильник, – отвечает Карандаш.

– Сексуальный насильник? – Оглядываю паренька… Худой, ну может килограмм сорок. На него дунуть, улетит.

– Кого ж ты мог насиловать?

Он так пристыженно глаза опустил и ничего не ответил. Мол, узнаешь попозже, наберись терпения.

Спрашиваю Брента: «…А что с руками?»

– Вены резал… – отвечает. – Моя клетка напротив будки охраны, услышали, когда я упал и головой об пол стукнулся… в медпункт отвезли, откачали.

– А почему вены резал?

– Мне пятьдесят пять лет, срок мой – пятьдесят. Какой смысл жить… все равно убьют в тюрьме. С такой статьей долго не живут, лучше это самому сделать. Но тут следят, даже повеситься сложно. Одному парню, правда, удалось, художником был, отлично рисовал карандашом. Джимми звали. Его на прошлой неделе из Кливленда сюда перевели. Вчера на простынях повесился… Вчера ночью.

Он показал на клетку на втором этаже.

– Вон там… видишь… комнату опечатали.

Тихо то тихо в этом зале, но атмосфера тягости висит в воздухе, чё-то мне тревожно тут. В Кливленде, хоть и грязно было, шумно, жрачка ужасная, но у народа сроки были пустяковые, кто кому по морде заехал, – получай три месяца в обезьяннике… Или наркоту нашли в машине… ну пять лет там светит, а тут? Пятьдесят лет?!

Брент неторопливо рассказал свою историю. А куда спешить, пол века сидеть. Программистом был, в Сан Хосе обитал, двести тысяч в год зарабатывал… дом, яхта, выплывал в San Francisco Bay на уикенд с женой, на закат смотрели, в Таиланд – Камбоджу в отпуск летали, попутно к апокалипсису готовились. Подвал вырыли под домом, запас продовольствия на несколько лет, оружия – арсенал. Федералы ему терроризм приписали, мол, государственный переворот готовил. Позже я узнал, что Брент был педофил, а в компе нашли гигабайты детского порно.

Меня перевели в клетку номер сто двадцать пять на втором этаже. Тут узкое окошко, сантиметров десять в ширину и полтора метра высотой. За окном три высоких забора с колючей проволокой и электричеством. Дальше – зеленеющий лес, весна, голубое небо и Свобода.

Сокамерника моего зовут Джош. Белый, лет двадцати пять, толстый, принимает антидепрессанты. Никогда не работал, в игры рубился на компе, жил с мамой, увлекся порно, в том числе – детским. Их вычисляют так: федерал подает объявление онлайн, мол, юная девочка или мальчик познакомится с взрослым дядей. Педофил отзывается, начинается переписка. Иногда она может длиться месяцы, даже годы, чтобы солидное дело построить. Потом либо назначается свидание, куда преступник приезжает и его арестовывают, либо судья выписывает ордер на обыск, федералы заваливаются в гости в три утра, изымают компы и документы. Сроки немалые, от пяти до пожизненно.

Джошу светит двадцать лет. Арестовали в декабре прошлого года, но выпустили под залог. Будучи на воле, он украл джип у своей сестры, – решил бежать. Детального плана не было, накурился дури и помчался по главной улице в сторону хайвэя. Там еще объездная дорога была вдоль речки, но Джош принял решение ехать прямо – путь короче. Проезжая мимо полицейского участка, он нагнулся чтобы копы его не узнали за рулем и врезался в столб. До сих пор жалеет, что в обход не поехал. Когда в участке объяснения давал, написал, что пол у него: «женский». Почему «женский»? – спросили менты. «Пи… да что не поехал в обход», – ответил Джош.

За порно, за угон, за повреждение государственного столба и за вождение под влиянием наркотиков – восемнадцать лет. За то, что наврал в анкете (написал «женский» пол вместо «мужского») еще два года прибавили.

Персонажи

В нижней клетке три мекса поселились, слышу их через вентиляцию: бла-бла-бла всю ночь на испанском. Не могу уснуть, мысли мешают, настроение плавает. Иногда успокаиваюсь, но, чаще, мучают терзания, вспоминая остановку и обыск. Адвокат обещает получить у полиции видео обыска. Там, он говорит, видно, что меня остановили и обыскали нелегально, и меня, мол, гарантированно отпустят.

Как я мечтаю каждый день, что меня вдруг вызовут по интеркому и скажут: «сорри, все ок, вы свободны». И я поеду на такси за своей машиной, сяду и не остановлюсь до самого Нью-Йорка. А там – на самолет и домой. В село глухое, где нет федералов. Огород, подвал, речка, выращиваю огурцы, помидоры. Но это мечты. Пока я сижу в клетке с придурком, которому грозит двадцать лет. А сколько мне светит? Без понятия.

Народ тут меняется постоянно. Одни исчезают, ночью отбывают, другие появляются. Но есть и старожилы. Один из них – Тони, индус, жрачку раздает. Он на всех работах тут, лишь бы оставаться занятым, время быстрее идет. Его депортируют после отсидки, срок у него семь лет. Грозило тридцать, но пришлось сотрудничать с ФБР, иначе бы никогда не вышел. А так, еще пять лет и свободен.

Два с половиной года тут сидит. Их целая банда индусов была, перевозка кокаина, США – Канада. Тони перевозил порошок в колесах. Это была первая самостоятельная поездка, он даже не знал, где именно наркота запрятана, его дело было ехать. Но вот что произошло: лето, жара, в Аризоне свыше сорока градусов. Тони едет нон-стоп, на следующий день надо быть на границе с Канадой, там меняться прицепами. И вот от жары резина перегрелась и один скат взорвался! Порошок взлетел вверх фейерверком, хайвэй белый в кокаине. Некоторые останавливались и даже нюхали прям на дороге. Траки мчатся мимо, а они кокс собирают. Правда, трасса через пятнадцать минут была перекрыта. Вертолеты, батальон копов, канал новостей. Даже документальный фильм про эту банду снимали, но Тони с киношниками отказался общаться. И так живым бы домой добраться, а там схорониться. Фамилию поменяет, переедет в Гималаи, спрячется в горах и забудет про тюрьмерику.

Таков план, а пока Тони душевые кабинки моет, еду раздает, но не унывает: скоро, скоро отсюда в обычную тюрьму… еще чуть-чуть. Срок свой он уже знает, вину признал, договор подписал, еще пять лет и свободен. А сколько планов на воле: только отпустите! Про кокаин забыл, буду честно жить, – мечтает Тони, – честно пре-честно… Буду медитировать, муху не обижу, только отпустите».

Еще один долгожитель зала – Ларри. Шестьдесят три года, белый, хромой, лысый, злой, доктор биологических наук. В прошлом профессор, а сейчас педофил. Но говорит, что не виноват – недоразумение. Скоро разберутся и выпустят. Федералы предложили подписать соглашение о виновности и отсидеть пять лет, но Ларри твердит, что невиновен и подписывать ничего не собирается. Он полтора года тут, а раньше еще два года в Бразилии сидел. Там они по восемь рыл в клетке, на полу спали, крысы через вентиляцию в гости заходили, на тараканов и клопов даже внимания не обращали.