Тютюнин против ЦРУ
Шрифт:
– Кто там? – крикнул Серега.
– Я, кто же еще! – ответила ему Олимпиада Петровна, появляясь в комнате.
Посмотрев на Сергея и переведя взгляд на незнакомца, она криво усмехнулась и наставительным тоном произнесла:
– Хоть бы поздоровались с дамой. Или этого уже и не нужно делать?
Сергей не успел сказать и слова, как Палыч метнулся к оброненной скалке, а затем, с нею, бросился к Олимпиаде Петровне.
– Нет, Палыч! Нет!
Однако было поздно. Последовал страшный удар, вследствие чего ноги
При этом обрушилась полка с карельским сервизом, и его осколки посыпались через распахнувшуюся дверцу.
– О-о-ой! – заголосила Олимпиада Петровна. – Убива-а-ают! Карау-у-ул!
– Он не хотел! – попытался прояснить ситуацию Тютюнин, нагибаясь над поверженной тещей. – Он поздороваться намеревался!
– О-о-ой! – дотронувшись до уха, снова застонала Олимпиада. – Меня муж никогда не бил и собаки всегда боялись! А вы меня скалкой. Бандиты! Душегубцы!
Из другой комнаты прибежала на шум со стаканом молока Люба. Она еще не вполне оправилась от собственного потрясения, а потому, взглянув на проломленный шкаф, спросила:
– Что случилось, мама?
– Что случилось, что случилось… Я этого такие оставлю… – Олимпиада Петровна, размазывая слезы, поднялась на ноги и, пошатываясь, вышла в прихожую, откуда вернулась со своей собственной скалкой. – За все ответишь, лось, – сказала она Палычу. – Я мастер скалкинга, и тебе не уйти…
Понимая, что сейчас его гостя начнут натурально убивать и неизвестно, чем все это закончится, Тютюнин попытался заступиться за Палыча:
– Олимпиада Петровна, он не хотел вас обидеть, поверьте. Просто его Люба сильно побила, и он подумал, что у нас так здороваются. Он не местный!
– Поздно. Мое ухо опухло и требует отмщения. – Отодвинув Серегу в сторону, Олимпиада Петровна двинулась на Палыча и, резко выдохнув, перебросила скалку из правой руки в левую. – Твоя смерть будет ужасной, чужеземец…
– Моя боится! – воскликнул Палыч, начавший от страха терять четкие очертания. – Моя насчет колбаски!
– Олимпиада Петровна, не трогайте его, а то я милицию вызову! – пригрозил Тютюнин.
В этот момент снова хлопнула незапертая дверь, и из прихожей вывалился огромный милиционер.
– Опа-на! Всем-стоять-по-местам-не-кашлять! – закричал он, наводя большой черный пистолет на всех по очереди. – Моя милиция меня бережет! Финки, стволы, заточки и опилки на землю! Отставить «на землю»! На пол!
– Накаркал… – бросила теща Тютюнину и нехотя выпустила из рук скалку.
– Ага! Граната! – сказал милиционер. – Отставить «граната». Деревянная заточка.
Не обнаружив в руках присутствующих больше никакого оружия, милиционер опустил свой пистолет и, выйдя не середину комнаты, объявил:
– Всем внимание! Я старший шериф округа… Стоп, отставить «шериф округа». Я верховный
– Попрошу внимательно произносить мое фамилие, понял? Шуток с заменой «мы» на «бы» я не понимаю…
Оставив Палыча, Шароемов сделал полуоборот и оказался возле Тютюнина.
– Все шутники уже на нарах – что?
– Что? – не понял Серега.
– На нарах – что? – парятся. Теперь вопрос второй – кто содержатель притона?
– Хозяин квартиры – я, – неуверенно произнес Тютюнин, поднимая руку точно на уроке.
– Почему укрывали рецидивиста Сивухина?
– Я… не укрывал. Мы только зашли.
– Не удивляюсь, – усмехнулся майор Шароемов и, оставив Сергея, подошел к Олимпиаде Петровне.
– Что с ушком, мамаша? Как будто заплыло ушко? Молчите? Тогда позволю себе – что? – небольшое предположение. Имели место бандитские разборки. А еще меня интересует… – Шароемов обвел всех проницательным взглядом. – Где вы спрятали труп малолетней любовницы гражданина Тютюнина?
– Любовницы? – поразилась Люба.
– Труп? – подхватила Олимпиада Петровна. – Я всегда знала, что этим все и кончится. Я всегда знала!
– Да не было никакого трупа! – вмешался Сергей.
– Не было? – Шароемов хитро улыбнулся и погрозил Тютюнину пальцем. – Я даже знаю, кто его закапывал, этот самый труп.
– И кто же?
– Безумный дедушка с лопатой в руках! Вы не успели избавиться от свидетелей, гражданин Тютюнин, а поэтому – что? – понесете заслуженное наказание.
Сказав все это, довольный собой Шароемов повернулся к рецидивисту Сивухину, однако вместо него обнаружил предполагаемую жертву – блондинку в коротеньком платье.
– Опа-на! – произнес майор. – Что мы наблюдаем? Картину Репина – приплыли.
– Это она, сучка! – обрадованно закричала Люба и бросилась вперед, горя желанием вцепиться разлучнице в космы, однако Шароемов ее придержал и вернул на место.
– Отставить передвижения, иначе будут – что? – жертвы. Гражданин Тютюнин, убийство с вас снимается, но остается организация устойчивой бандгруппы, совращение малолетних и сводничество. Недурной наборчик, а?
– Я знала, что этим все кончится! – снова торжественно произнесла Олимпиада Петровна. – Люба, я все знала!
– Все знали и не докладывали, – тут же подвел статью Шароемов. – Укрывательство. Однозначно – укрывательство.
Услышав позади себя подозрительный шорох, Шароемов обернулся, готовый ко всему, однако вместо подозрительных действий задержанных обнаружил еще одного Шароемова, такого же высокого и красивого, как он сам.
– Опа-на! Приветствую, коллега! – Первый Шароемов пожал второму Шароемову руку. – А я не знал, что здесь уже кто-то работает.
– Моя хотеть колбаски, – жалобно попросил майор-двойник.