У ангела болели зубы : лирическая проза
Шрифт:
Ленька ел торопливо, но со вкусом.
— Может, выпьешь?
Не дожидаясь ответа, Нинка потянулась к бутылке. Очередная пуговица на ее халатике легко выскользнула из петли.
«Старый халатик, наверное… — решил Ленька. — Покупала его давно».
— Мой-то бывший выпить любил, — легкомысленно болтала Нинка. — А как выпьет, так, значит — подраться. Дурак, одним словом…
— Знаю, — Ленька кивнул.
Однажды тощий и злой, как черт Толик бросился на Леньку. Но тому даже не пришлось поднимать
— Убить обещал, — Ленька улыбнулся.
Он поднял стакан. Наполненный до краев стакан с самогоном пах не столько сивухой, сколько едва ли не сорока травами, на которых был настоян.
— Пей, Ленька, пей, а то прольешь…
Нинка ждала. Она улыбнулась и не опускала глаз.
«А купальник, значит, то же… Переросла она его, значит». — Ленька тянул в себя пахучую жидкость, не отрывая глаз от полоски лифчика.
Он вдруг поймал себя на мысли, что Людочка наверняка смотрит в окно — приготовление к пикнику на огороде получилось довольно шумными.
Ленька чуть не поперхнулся самогоном.
— Черт!.. Сигареты дома забыл.
Ленька отставил не допитый до дна стакан и быстро встал.
— Вернешься?..
В глазах Нинки было столько тоскливого и жадного ожидания, что Ленька отвернулся.
— Я скоро, — пообещал он.
— А с Толиком у меня — все!.. — вдруг горячо заговорила Нинка. — Понимаешь, Ленечка?.. Последний раз с граблями его встретила. Не могу я с ним больше… Противно.
Ленька уже шел к дому. Не оборачиваясь, он кивнул. Споткнувшись на борозде, Ленька не к месту выругался и решил, что в его в личной жизни, пожалуй, тоже все кончено…
Пачка сигарет лежала на столе, в зале.
— Слышь, поэтесса!.. — Ленька ударил кулаком в запертую дверь спальни. — Выходи, поговорить нужно.
За дверью чуть слышно всхлипнули.
— Ну, кому говорю?!
Ленька удивился тому, как зло и громко звучит его голос.
За дверью молчали.
Ленька уже не сомневался, что Людочка видела «пирушку» мужа с красивой соседкой на огороде. Но, как и все неприятности, а эту особенно, Людочка переносила молча.
— Сволочь!.. Всю душу ты мне вымотала! — вдруг закричал Ленька. — Иди сюда, бить буду!
Глубоко оскорбленное мужское чувство, порядком подтравленное полуголой Нинкой и оглушенное самогоном, требовало выхода. Но только слов было мало…
Ленька пнул ногой стул. Тот упал на бок. Ленька пнул его еще раз. Стул с грохотом, задевая по пути все, что только можно, отскочил в сторону.
— Писательница!.. Творческая личность, понимаешь! — бушевал Ленька. — А в доме жрать нечего!.. Огурцами с грядки питаюсь, как заяц приблудный! Я тебе что, бык, чтобы и дома и на работе за двоих пахать?!..
Дверь в спальню под огромным кулаком затравленно пискнула и чуть подалась во внутрь.
— Ты хоть копейку домой принесла, а?!..
Вообще-то, Людочка работала учительницей в начальных классах. Но ее зарплата составляла только десятую часть Ленькиной. О ней частенько забывали, планируя ближайшие расходы.
— А рожать за тебя кто будет, тоже я?!.. Дура никчемушняя!!.. Выходи!
Кулак снова опустился на дверь. Та стала ниже и перекосилась на один бок.
Ленька вдруг понял, что еще одно усилие и дверь разлетится в щепки.
Он замер и медленно опустил кулак.
— Выходи… — голос Леньки звучал все также грозно, но вдруг стал значительно глуше. — Все равно бить буду!
Тоненькая и хрупкая Людочка была только на год моложе Нинки. Но рядом с ней она казалась подростком. У Людочки были огромные голубые глаза и тоненькая шея.
— Симулянтка!.. Кровососка несчастная!..
Дверь сама, без малейшего усилия со стороны Леньки, движимая лишь легким сквозняком, вдруг стала открываться.
Ленька притянул ее к себе мизинцем за ручку.
— Выходи, кому говорю!
В спальне снова горько всхлипнули… Потом еще и еще раз.
Ленька сунул в щель между дверью и косяком подвернувшееся под руку полотенце и прижал ее…
— Последний раз по-хорошему говорю, выходи!
Тихий плач Людочки начался с детского «Ой, мамочка!..».
— Сволочь малохольная!..
Ленька попятился от двери. Он споткнулся об опрокинутый стул и, едва не потеряв равновесия, обрушился на диван.
— Заткнись!
Ленька запустил в стену подушкой.
Плач в спальне стал чуть громче и значительно безысходней.
— Да заткнись же!.. — Ленька сдавил руками голову, чтобы не слышать его. — У меня скоро крыша от тебя поедет!
Уши под широкими ладонями горели жарким пламенем. Ленька завалился на бок. Он вслепую нашарил вторую подушку и накрыл ей голову.
— Господи, что же я с такой дурой связался?!.. — на мгновение перед его мысленным взором снова промелькнуло пышное тело Нинки. — Все бабы, как бабы, а эта… Ну, вообще!.. Господи, да за что ты меня так, а?!
Вопль Леньки из-под подушки звучал не менее трагично, чем тихий женский плач в спальне.
— Все равно уйду, блин!.. Я что, псих, что бы с дурой жить?!
Ленька подобрал под себя ноги и лег поудобнее.
— Этих баб… — он на секунду запнулся. — Море! А может и два моря. Океан, в общем… А я тут с этой… Поэтессой-принцессой! Три стихотворения напечатали, а она… — паузы между злыми словами становились все длиннее и длиннее. — А она от счастья рехнулась. Да кому ты нужна, со своими стихами?!.. Ненормальная! Кто их сейчас читает-то?