У Билли есть хреновина
Шрифт:
– Я понимаю одно, командир, – времени в обрез! Потом явятся эти два индивидуума и лишат нас свободы маневра напрочь. Тогда почему мы не бежим?
– В «кондомах» со сломанными кондиционерами?
– Расстегнувшись и без масок. Я полечу, как ветер, ни один москит не догонит, хлоп твою железку.
И мы побежали.
На окраине леса я, задыхаясь, крикнул длинноногому напарнику, обогнавшему меня:
– Ты забыл про лейтенанта! Камень забрал, а наводку оставил! Дубина! Он так и сидит там – с камнем! Отпусти его!
Билли обернулся, состроил жуткую рожу, постучал кулаком по голове и утвердительно
Бедный лейтенант, подумал я. То-то он вчера проболтался, хотя никто его за язык не тянул – мол, не знает, какого цвета трусы носит Кларисса. Знаковая оговорка.
Лишь бы он теперь рассудком не тронулся, выяснив, что рядом с ним на службе такая красотка – и вообще без трусов.
Редкими глупостями интересуются люди, заполучив доступ к приватной инфе. Хотя это как посмотреть. Не воришек же лейтенанту выискивать с помощью волшебной хреновины. Этой темой он по работе объелся. То ли дело нижнее белье помощницы. Интересно ведь! Нетривиально и свежо.
К слову, о свежести. Без трусов Кларисса ходит, потому что жарко очень.
С этой мыслью я распахнул комбинезон пошире. Жарило вовсю, а на болоте еще и парило. Впереди Билли выдернул из ножен тесак, мимоходом снес деревце, сунул его под мышку и побежал дальше, обрубая со ствола ветки. Он всегда быстро учился. Хорошую осину, или как там ее, выбрал под слегу. Не тонкую, не толстую.
По кочкам мы скакали лихо, будто цирковые канатоходцы. Приятно было сознавать, что я еще в отличной форме, но спешка в таком гиблом месте раздражала меня. Когда твоя работа связана с риском, приучаешься не рисковать попусту.
Я бежал и думал – по своей инициативе Джонсон нас заставил торопиться или штаб ОВС так его подстегнул? Изо всей команды «Курьерской Службы Джонсона Б.» босс прислал сюда на усиление и якобы в помощь единственную пару, с которой мы были не в ладах. Ну, совсем. Органически. Тошнило нас от них. Будто Мастерса и Павловски какой-то другой космос инициировал. Или они не переболели до конца. Их вообще на фирме недолюбливали.
А Джонсон ничего не делал просто так. Особенно в части комплектования подразделений. Если он навязал тебе для выполнения задачи явного недруга, значит, имеется в виду, что недруг либо тебя спасет, либо спасет задачу от тебя.
Джонсон у нас был стратег, провидец из провидцев. Таких, как мы с Билли, что называется, «глючило» периодически, а Джонсон – осознанно смотрел в будущее. И какие варианты там видел, подчиненным не говорил. И неизвестно, что докладывал наверх.
По своей воле или не по своей, он загнал нас в искусственно вызванный цейтнот. Прыгая с кочки на кочку, я вынашивал планы мести, пакостной и мелкой, но такой, чтобы босс «осознал».
Буду заходить на посадку у офиса – скорость неправильно рассчитаю и мимо створа проскочу. Ка-ак дам полный реверс над паркингом… Главное не думать об этом, иначе Джонсон подлянку заранее унюхает. А штраф за шумовое загрязнение я охотно заплачу.
И стекла новые в кабинете босса пускай вставят за мой счет. Зато сколько удовольствия…
Вчерашний уж нагло разлегся загорать точь-в-точь на прежнем месте. Услышав топот Билли, он поднял голову.
Билли ловко подцепил ужа слегой и зашвырнул в болото.
– Видела бы тебя Сара… – прокомментировал я.
–
– Настучала бы в комиссию по правам животных…
– Сама дура.
Наш «клиент» болтался впереди, в районе острова. Кажется, наматывал вокруг него медленные круги. Он не учуял нас, но и мы по-прежнему ничего конкретного не могли сказать про него. Только росло убеждение, что это конгломерат слабеньких разумов, ульевая форма. Получалось, Джонсон все рассчитал правильно. И мои старые предположения были верны. Такие, как мы с Билли, вполне могли это нейтрализовать, сцапать, упаковать и погрузить.
Но Джонсон закрыл глаза на фактор Сары. Фактор, радикально переменивший модус операнди «клиента». Фактор, который еще многое поставит с ног на голову. И многих поставит на уши.
Джонсон просто не знал Сару.
А я-то знал.
Мы проломились сквозь кусты у пруда, миновали остатки пня, и тут Билли спросил, пыхтя:
– Командир, видишь?..
– Да!
– То же, что и я?.. Хлоп твою железку! Опять нас сделали!
– Встречная засечка. Билли, сбавляем темп. Я больше не могу. Дышать очень хочется. Все нормально, Билли…
Впереди, на краю острова с развалинами, ярко блестело серебряным металликом круглое пятно. Глазами мы его видели. Но только глазами. За какие-то секунды ментальный сигнал «улья» свернулся, закуклился, исчез.
– Это визуальный контакт, Билли. Мы неаккуратно шли через кусты. В нашу сторону банально посмотрели – и увидели. Давай, вперед. Никуда оно не денется. Дождется.
В затухающем сигнале «улья» я разглядел оттенок узнавания. Нас определили как равных себе. Нами заинтересовались. И черт меня побери, если система оценок «улья» не была вполне человеческой. То ли Сара там рулила, то ли очень сильно влияла на поведение конгломерата. Сначала она дико испугалась, поняв, что люди подобрались вплотную и увидели «тарелку». Потом сообразила: мы не похожи на обычных людей. И сделала выбор – сначала поговорить.
Надеюсь, по итогам разговора она не попытается натравить на нас свой «улей». У этих гадов черепа крепкие, все ноги отобьем. И руки.
– Жива девка-то, – оценил Билли.
– А ты сомневался?
– Вот бы ее десантировать в болото с крокодилами!
– Лучше натравить ее на колорадского жука.
– А еще лучше – ремня ей! – заключил Билли.
Это он от меня нахватался. Для нормального американца сама мысль, что несовершеннолетнего можно выпороть, – дикость. Но дикость крайне соблазнительная. У русских наоборот. Идея дать заигравшемуся чаду ремня никого не пугает. Но у нас бьют детей, насколько я знаю, год от года все меньше, а у них – все больше.
В результате имеем две нации с одинаковыми претензиями на мировое господство и Правильное Понимание Всего. Нации-зеркала, нации-противовесы. Иногда мне кажется, что остальной мир считает американцев и русских придурками вполне обоснованно. К счастью, мы еще тупые и злобные придурки. А то бы в нас все пальцами тыкали. Средними.
Пятно на краю острова увеличивается в размерах. Футов сто в поперечнике. Стандартный аппарат малого тоннажа.
Кой черт занесла его сюда нелегкая, думаю я. А у самого все клокочет внутри. Прямо как утром, когда захотелось выпрыгнуть из атмосферы.