У Билли есть хреновина
Шрифт:
Вздыхаю. Деревня, она и есть деревня. Провинциалов считают легковерными только те, кто вырос в мегаполисах. А деревенский раз облажается – кличка обидная на всю жизнь.
Я сам из деревни, мне ли не знать.
Билли с лейтенантом сидят, в гляделки играют.
– Чего набычились, – спрашиваю, – братья по разуму?
– Вас дожидаемся, – говорит лейтенант. – Это вы с боссом общались?
– Босс дает карт-бланш. Но просит намекнуть одному лейтенанту, что в штате фирмы числится патентованный специалист по укрощению полицейских. Осознали? «Адвокат
– Слово «адвокат» мне несомненно знакомо, – кивает лейтенант. – А вот слово «либерман» слышу впервые. Хм-м, что бы оно значило?.. Ладно, к делу. Вильям, вы как? Готовы хлопнуть мою железку?
Билли скалится неприязненно. Огорчило моего коллегу то, что случилось на штрафстоянке. Билл только с виду раздолбай, на самом деле тот еще педант, непорядка не любит. И сейчас винит во всем лейтенанта. Отчасти справедливо, я думаю.
– Вильям готов, но сегодня, что называется, в полпедали, – оцениваю я. – А завтра, пожалуй, на все деньги.
– Я сегодня невозможного и не потребую, – обещает лейтенант. – Прогуляемся чуток, развеемся, и отдыхайте.
– «Развеемся», – цедит Билли. – Клоунов нашел.
– Нет уж, – усмехается лейтенант, вставая и поправляя на поясе кобуру, – нам клоунады в выходные хватило. Давно здесь такого не было, чтобы двое залетных целый бар выпили.
У меня сразу начинает чесаться нос.
– Доводить людей не надо, – говорю. – Мелочными придирками. Ну, пойдем, Билли, покажем, на что еще залетные способны.
– С места до ста миль за четыре секунды, – оживляется Билли. – Эй, лейтенант, забьемся на двадцатник, хлоп твою железку? Только главную улицу нам освободи для разгона.
– Соси бензин! – рявкает лейтенант.
– Ага, Ванья, он осознал!
Лейтенант, бормоча что-то про «кретинский столичный жаргон», распахивает перед нами дверь.
Идем по городу, раскланиваемся со знакомыми и незнакомыми. Местных три с половиной тысячи, считай, все всех знают. А если и забыл, кого как по батюшке, отчего бы просто не поздороваться.
У нас в селе такие же порядки были. Несмотря на отсутствие сливной канализации и магистрального водоснабжения.
Зато у нас дома стояли – хоть танком об них колотись. Не то, что тутошние, рядом с которыми машину запарковать страшно, того и гляди сдует. Правда, здесь тепло. А все равно, как они в этой фанере живут, поражаюсь.
Но люди в целом очень славные. Особенно по контрасту с мегаполистами, у которых улыбки как приклеенные, и фальшивые насквозь. Тут улыбаются тоже много, а видно – от души.
Я-то вижу.
Домик стоит беленький-беленький, типичное жилище немолодой и непьющей леди, я сразу понимаю: нам сюда. Лейтенант только к звонку, а дверь уже настежь.
– Здравствуйте, молодые люди! – радуется округленькая дамочка лет пятидесяти, вся в розовом. – Здравствуйте, лейтенант!
– Мы по делу, миссис Палмер, – лейтенант снимает фуражку, приглаживает редкие волосы.
– Но сначала вы непременно выпьете холодного лимонада!
Одиноко тетке, и не просто одиноко. Дом как дом, внутри еще аккуратнее, чем снаружи, но весь пропитан ощущением потери. Кто-то ушел отсюда с намерением не возвращаться…
Черт побери, я-то чего себя накручиваю?! Это Билли у нас герой дня. Его артефакт востребован.
Лимонад натуральный и вкусный.
Мы располагаемся в гостиной, нас определяют по креслам. Дамочка присаживается на диван, складывает пухлые ручки на коленях, приготовилась теребить носовой платок.
Билли снимает с шеи цепочку.
– Ой, можно посмотреть?
– Конечно, мэм.
– Нет-нет, мистер, только глазами. Вот он какой… Спасибо.
Билли зажимает камень в кулаке. Маленький черный камушек. Есть в городе хоть один, кто не знает о нем? Сомневаюсь. В принципе о волшебных небесных камнях что-то слышали все. Это была популярная тема лет десять назад. Сейчас заглохла. Пилотируемая астронавтика сдулась, как мыльный пузырь, в космосе работают автоматы. Живых астронавтов мало, возможность столкнуться с носителем артефакта стремится к нулю, а значит, невелик шанс проверить его чудесные свойства. Если бы мы толпами по дворам слонялись, тогда да, не стихали бы пересуды. А так… Сколько народу Билл осчастливил? Сотню? Две?
Не считая, конечно, тех, от столкновения с кем он почти ежедневно уклоняется на трассе.
– Расскажите, миссис Палмер, – просит лейтенант.
Ну, вот она уже теребит платок.
– Понимаете, мой Ронни… Мой сынок. Он брокер в Чикаго. Раньше он довольно часто говорил со мной…
Врет. Не часто. Очень редко.
– …А последние два месяца я не могу с ним связаться. Его ком заблокирован. И мне сказали, что по тому адресу, который у меня был, Ронни не проживает. Я очень тревожусь… Показать вам его фотографию? Ох, как я не догадалась, сейчас принесу!
– Не надо, – сухо говорит Билли. Он, конечно, слегка похмелился, но ему этого мало, и телячьих нежностей от него сегодня не дождешься.
– Не надо? – переспрашивает дамочка удивленно.
Лишь бы Билли ее до слез не довел. Платочек уже скомкан.
– Будьте добры, мэм, вызовите в памяти образ Ронни. Это гораздо лучше фотографии. Подумайте о сыне. Можете закрыть глаза.
– Да, да…
Билли тоже закрывает глаза и плотнее сжимает кулак.
Лейтенант смотрит на Билли так, словно готов пристрелить его при первом же резком движении.
Свисающая из кулака цепочка легонько раскачивается. Туда-сюда. Туда-сюда. Как бы не загипнотизироваться. Я тоже недостаточно похмелён.
Билли делает мощный выдох и разжмуривается. Бросает короткий взгляд на подобравшегося лейтенанта.
– Вы-то, – говорит, – чего так напряглись, мистер Гибсон? Напрягаться – моя работа. А ваша – других напрягать.
Лейтенант открывает было рот, но тут вклиниваюсь я.
– Будь хорошим мальчиком, Билли, не тяни резину.
– Осознал, – кивает Билли. – Ну, что вам сказать, миссис Палмер. Ничего страшного. Но мое сообщение может несколько удивить вас.