У черты
Шрифт:
Инга кивнула.
– Штаты? Европа? – спросил Глеб.
– Выговор у тебя нездешний.
– Штаты. Но родилась тут… неподалеку.
Интересно! Глеб поставил галочку против этого пункта в воображаемом списке. Нужно обдумать.
– Спасибо тебе. Это ведь ты меня вытащила?
– Да, - абсолютно без рисовки подтвердила девица. – Ты что-нибудь помнишь?
– Автобус, - неуверенно сказал Глеб.
– Тебя хотела арестовать полиция… то есть милиция. Я дала пятьсот долларов, потому что ты
– Автомат не помню, - растерялся Глеб, утирая полотенцем лицо. – Но я хотя бы пристрелил вымогателя?
– Нет, но собирался, - девушка вдруг улыбнулась, и улыбка оказалась чудо как хороша. Западал Глеб на девичью улыбку, имел слабость. Никакие прелести не цепляли его, как уголки губ и ямочки на щеках.
– Обычно, они берут триста, - Глеб не мог отвести взгляда.
– И велят проваливать с их территории.
– Тебе тоже велели, - девушка стала серьезной, - но ты был… как это?.. не-транс-пор-табелен. Я думала, ты умрешь.
– Я живучий, - Глеб вспомнил завистливые шепотки за спиной.
– Ты сталкер! Говорят, все сталкеры живучие.
Глеб неопределенно повел головой.
– А ты здесь какими судьбами?
Инга протянула визитку.
– Фонд защиты экстремальной природы, эксперт и директор в одном лице.
Она не стала упоминать, что еще состоит в попечительском совете на пару с папенькой, который меньше чем на председателя не соглашался и денег давать не хотел. Других единиц штатное расписание Фонда не предусматривало.
Глеб принял картонный прямоугольник. Легкомысленные виньетки, красивый логотип. В углу длинный телефонный номер, хорошо запоминающийся, и ничего более, ни имен, ни должностей. Таких картонок и Глеб мог наштамповать сколько угодно. С самыми вычурными и бессмысленными названиями.
– Это понятно. Фонд, природа, ага, - осторожно сказал Рамзес. – Но я не об этом спрашивал.
– Хочу сходить в Зону, - пожала плечами Инга. Мол, откровенность за откровенность.
Туристов в Зоне не любили чуть меньше кровососов и чуть больше псевдопсов. А попросту - от всей души ненавидели, как только завшивевший окопник может ненавидеть залетного барчука-корреспондента.
Сидела бы ты дома… залетная! Глеб смотрел немигающим взглядом, чувствуя, как улетучивается симпатия и пробирает злость. На всякий случай уточнил:
– Артефакты можно купить и здесь.
– Мне не нужны артефакты…
Девушка, уловив его настроение, растеряно сморгнула.
– В добрый путь, - пожелал Глеб невыносимо скрипучим голосом и, наконец, отвернулся.
Инга физически почувствовала облегчение. Рамзес вышел из комнаты на негнущихся от бешенства ногах и аккуратно прикрыл за собой дверь.
«Лучше бы грохнул, - подумала Инга.
– Павлин!»
– Здравствуйте, мамаша. Это какой населенный
Павлин!
В комнату влетела хозяйкина дочь, мелкотелая серенькая мышка Леночка, поклонница романтических фильмов, удачно оказавшаяся с Ингой в одном автобусе.
– Ин, он синий весь! – Леночкин голос дрожал сладкой обморочной дрожью. – А зенки красные! Я с ним в дверях столкнулась, прям вот так, - она показала. – Господи, а страшный-то! Чего рассказывает?
– Ничего, - скучным голосом ответила Инга. – Дурак какой-то. Ленка, у вас есть... не знаю... бар или клуб. Где мужики собираются.
Леночка немного успокоилась и любопытно засверкала глазками.
– Бар «Харчо» есть. Но я туда не хожу, там только шалавы ошиваются.
– А сталкеры ошиваются?
Леночка поскучнела.
– Не знаю... Нет у нас сталкеров. По телевизору говорили, что уже нет... почти.
Инга успела выяснить за вчерашним чаепитием, что Леночкин папа сгинул в Зоне уже несколько лет как.
– У нас тут по-свойски все, как у родных, - простодушно объяснила Анна Павловна. – Жить-то надо, вот и ходят мужики к забору, собирают камушки, - она показала белый кругляшок.
– Давление у меня, а это лучше всяких таблеток.
Простецкое «ходят» у Инги совсем не ассоциировалось с харизматическим «сталкер», но местные, похоже, особой разницы не видели. Интересно, что за «сталкеры» ошиваются в «Харчо»?
– Сталкеры – это кто часто и далеко в Зону ходит, - терпеливо объяснила она. – Хочу тоже сходить.
– Рисковая ты, Инка! Я б со страху померла. Ну, зачем тебе, правда?
На Леночку Инга не сердилась, хотя вообще бабскость и трусость ненавидела.
– А ты хотела бы… - она задумалась, прикидывая какую часть правды сказать, - жить… как это?.. на полную катушку? Чтобы, как говорится, было, что вспомнить. Есть у тебя, что вспомнить?
– Море, - улыбнулась мышка и застеснялась.
– Ради моря я готова даже в Зону.
– И я готова. Ради Зоны. У меня все есть, Ленка, а вспомнить нечего, Зоны нет.
– Ну есть у меня Зона, - усмехнулась Леночка. – Вон, за околицей. И что? Думаешь, там счастье закопано?
Глеб объявился вечером, когда по деревенскому обычаю и на боковую пора. Лена с Анной Павловной сидели за чаем на веранде. Горячий напиток со вкусом сладкого варенья и горькой травы Инга пила, только чтобы не обидеть хозяек. Они ей нравились, мама с дочкой, нравились отзывчивостью, неторопливостью, беззлобностью к жизни, каковое качество Ингу поражало до глубины души. Папа с детства учил ее точить когти и при случае рвать свое.